Свежие истории от 9 января 2019

20 минут. Усталость одолевала неимоверная, дети 2,5 лет и 10 месяцев не давали передыха. Поэтому эти сеансы дуракаваляния я узаконила на недельку. Мужа тоже приобщила.

Кстати, однажды я отключилась и очнулась абсолютно отдохнувшей.

В какой-то день Кашпировский начал что-то про зубы говорить. Насчёт снятия зубной боли — не помню, сочинять не буду, но произнёс он роковую фразу: "Можете завтра идти лечить или вырывать зубы абсолютно безболезненно. "

Муж — Фома неверующий, но воспрял духом и решил проверить на себе, правду ли говорит чудо-доктор. Ну и зуб плохой надо было выдрать — давно собирался. Всё времени или смелости не хватало. А тут такой шанс!

Заявившись изначально в дежурную больницу, потребовал вырвать зуб наживую, без новокаина. Врачи, наверное, и не прочь были позверствовать, но тут так просит молодой человек... Нет, нет! Подозреваю, что когда добровольно человек идёт на экзекуцию, у стоматологов просто теряется спортивный интерес.

Отправили в областную стоматологию. А там студенты, практиканты, профессора и ещё много чего, пахнущего карболкой, эфиром, какими-то лекарствами.

То ли упрямство, с которым ненормальный с горящим взором отказывался от обезболивания, то ли ссылки на "по телевизору мужик сказал" пугали, но рвать несчастный зуб отказались не только студенты-практиканты, но и работающие там врачи. И всё бегали с укольчиком.

После бесполезных уговоров упорствующего подопытного кролика, выдрать зуб вызвалась одна будущая врачиха необьятных размеров и харизмы, похожая на Чигисхана в юбке. С теплой фамилией Мирная.

Хотя у неё руки дрожали и Славик её успокаивал, говорил "Рви смело, по телеку сказали, что мне не больно будет", но она далеко не с первого раза вытащила зуб раздора. Помучила вроде, но муж сказал, что не больно. Правду баил теле-доктор, получается?

Что сыграло роль в обезболивании — гипноз, самовнушение или ещё что — покрыто пеленой времени. Муж вообще считает, что сам себе зуб обезболил.

Зато недавно ненароком я узнала, что эта доктор Наталья Александровна Мирная до сих пор шикарно зубы рвет. Ну, как мне объяснили — вынимает безболезненно.

Может, она в себя по-настоящему тогда поверила?

собаку на прививку в обед свозить. А что ты хотел?

Н: Да мне в парикмахерскую надо, вот и подумал, если поедешь, может, меня захватишь, иначе надо такси вызвать.

Я: Сейчас позвоню в ветлечебницу и, если есть вакцина, тогда поеду, заодно и тебя отвезу.

Действие второе: время — пять минут до обеда, место действия — кабинет моего отдела, действующие лица — я, мой начальник и все сотрудники отдела.

Я звоню в ветлечебницу, говорю с ветеринаром (В)

Я: Здравствуйте, у вас есть вакцина? (Отдел слышит)

В: Вас какая интересует?

Я: Меня интересует импортная, комбинированная, в которую обязательно вакцина от бешенства входит (Отдел слышит).

(Ну, жалко мне мою собачку два раза колоть, а так за один раз все прививки)

В: Да есть.

Я: Сейчас подъехать можно? (Отдел слышит).

В: Да, приезжайте.

Вешаю трубку, обращаюсь к начальнику:

— Все я договорился, вакцина есть, поехали, я тебя отвезу...

На секунд 5 в отделе устанавливается гробовая тишина, потом — дикий смех, все лежат...

и сказал: "Смотри и слушай, где-то должна быть мать с остальными. "Мы стояли-стояли, слушали-слушали — нигде ничего. Взяли куропатенка с собой, принесли в квартиру. У мамы приключился когнитивный диссонанс, а когда он отключился, то говорить что-то за или против не было смысла. Птиц остался. Был наречен Прохором.

Проха был кореш без проблем: ел практически все, что давали, даже вареное яйцо и тушеную капусту. Я ему каждый день ловила мух, мух он ценил. На балконе ему поставили большую картонную коробку с добротной корягой и листьями, в которую он забирался на ночь.

Ну да, он гадил, конечно, — но только на гладком полу! Папа, как главный специалист по дрессировке (не только куропаток), двумя-тремя затрещинами дал ему понять, что с кровати, диванов, ковра надо сойти сначала на линолеум, а потом уже ляпать свои шедевры. Невероятно, но факт: Проха приучился. Вот лежим с ним на кровати, я читаю книжку, а он, привалившись к моему боку, пух свой чистит. Вдруг встает, топчется-топчется — скок с кровати на пол, сажает там кляксу — и обратно, на кровать, ко мне под бочок.

Обожал, когда солнечное пятно под окном появляется, сесть пузом на теплый пол и закемарить. При этом начинал заваливаться на бок, ноги из-под него по гладкому полу выезжали в сторону, и так он и валялся на боку, как кот какой-нибудь.

А один раз прихожу утром на кухню, застаю картину: сидит мама, на коленке у нее Прохор, она держит перед ним чашку, а он оттуда чего-то пьет. Оказалось — кооофе с молоком...

Но не все коту масленица. У Прохора начали расти настоящие перья, и папа сказал: "Его надо учить летать. Иначе он потом в лесу не выживет. "

Сказал — сделал. У Прохора начались тренировки. Против полетов птиц категорически возражал. С небольшой высоты он либо просто нехотя соскакивал, либо намертво цеплялся за руку когтями. Высота была увеличена. Тогда он наловчился, обдирая когтями поднятую вместе с ним руку, спускаться по ней вниз, на плечо, а уж быть спихнутым оттуда было не так страшно. С полетами не клеилось. И тут у Прохи стал расти гребешок. "А, — сказал папа, - тогда это однозначно петух. Не знаю, что он делал в лесу, но это петух. А раз петух, то летать ему не обязательно... А вот драться учиться — НАДО! "Надо — так надо. Тренировки перешли в партер. Проху дразнили ногой, а он на нее нападал. Это он делал с азартом и рвением, достигнув успехов. В результате успехов всем пришлось носить по два носка на каждой ноге - тогда синяков почти не было.

В общем, при добротном питании и должном физическом воспитании через пару-тройку месяцев у нас был шикарный сторожевой петух вишнево-коричневой расцветки, с зелеными и синими перьями в хвосте, радостно орущий в 5 утра на балконе. "Хм, — сказал папа, — а ведь ему теперь курица нужна!". Папа знает, что говорит. Нужна так нужна. И от знакомых из деревни была привезена молодая курица, такая же пестрая. Курицу привезли вечером, Проха уже спал на своей коряге в коробке. Правда, коробка уже стояла не на балконе, чтоб все-таки не улетел ненароком. "Курицу надо подсадить к нему прям сейчас. Тогда утром они проснутся, как будто так и было. Иначе он ее побьет", — инструктировал папа.

В самом деле: утром Проха увидел незнакомую мадемуазель, тюкнул ее лишь пару раз по голове, обозначив, кто тут главный, и настала семейная идиллия. Только вечером нам надо было уйти допоздна, а когда мы пришли, то в квартире был полный разгром. Похоже, деревенская курица с полным отсутствием манер пыталась найти место для насеста. Она мирно дрыхла в ванной, на полочке перед зеркалом, сметя все, что там стояло, на пол. Убрав осколки и вытерев лужу туалетной воды, мама сказала: "Или она, или я. "Прохор и его молодая жена были отправлены в ссылку, в деревню к тому самому владельцу курицы.

Мы были там потом, год спустя. Проха заматерел, еще увеличился в весе и размере, только одного глаза не было. "Зато весь гарем — полностью его, — сказал хозяин, — он моего петуха тогда чуть не до смерти уделал, сам глаза лишился, но того вообще пришлось прирезать, чтоб не мучился. Чужие все сюда ходить боятся, хоть люди, хоть коты, про соседских петухов вообще речи нет. "

Без особой надежды на эффект, мама позвала его: "Проша!". Он встрепенулся, прислушался — и вдруг каак припустит к ней, бегом! Прибежал, мы его погладили... На следующее утро смотрю — сидит папа у крыльца на корточках, протягивает Прохе на ладони хлеб. Проха как-то потоптался вокруг, потом примерился — взгромоздился на руку — клевать, как раньше... Хотя теперь он на руке еле-еле умещался и с трудом балансировал. Но ведь вспомнил! Вот зря говорят — "мозги куриные".

А Проха вот был индивидуум, личность куриной породы, не хуже кота.

На одном корабле, например, был случай. Сидящий на палубе матрос замкнул головой электрический щит на 380 вольт, ток через него протёк, и оторвал ему пятку. И этой пяткой, — вместе с оторванным каблуком ботинка, — он стрельнул в лоб другому матросу, который сидел напротив. Потом они вместе в госпитале лежали: один без пятки, другой с сотрясением мозга.

Торжество технологий.

У нас вот тоже был один случай. Стояли мы как-то в базе и вечером заряжали аккумуляторную батарею. Батарея на лодке очень большая и свинцово-кислотная. Грубо говоря, много бочек с серной кислотой. Больше двухсот. Кислота иногда нагревается и выделяет водород. Особенно в процессе заряда. Это называется "батарея газует". Ну, или "пердит", кому как больше нравится. Процесс контролируется, и отсек время от времени проветривается с помощью большого и мощного вентилятора. Если в воздухе больше четырёх процентов водорода, то воздух может взорваться. Как дирижабль "Гинденбург".

В общем, мы заряжались, батарея попёрдывала, все были довольны. И вдруг загорелись концы питания с берега — от зарядного устройства, грубо говоря. Электричество кончилось, приборы отключились, и стало темно и грустно. Потушили, снова дали электричество, и всё заработало. И приборы заработали. И сразу тревожно заверещали — водорода было восемь процентов. Прозевали, олухи. Потому что был ещё переносной прибор. Специально сделанный, чтоб измерять водород при отключении электричества. Но он был на батарейках, а батарейки давно упёрли моряки — плеер на вахте слушать.

Пришёл я в отсек где батарея, и первое, что там увидел, были три матроса. Один из них блевал, два других шатались и закатывали глаза, пытаясь включиться в дыхательные аппараты.

В школе учат, что водород — газ без цвета и запаха. Не знаю, какой там водород в школе, но наш вонял. Вроде не сильно, а всё равно чувствуешь, что атмосфера не та. Инопланетная какая-то.

Матросов выгнали на пирс дышать воздухом. Остались втроём: главный электрик Денис, ещё один электрик Рома, и я — дежурный по всей этой байде. Отсек задраили.

Стало тихо и тоскливо.

— Надо вентилироваться, — сказал Денис, — но движок вентилятора может дать искру. И тогда водород [бах]нет. У нас полный боезапас над головой, теоретически может сдетонировать. Нам-то уже пофиг будет, а вот корабль точно распи[тух]ит. Вместе с пирсом, штабом дивизии, и камбузом.

— На штаб плевать, а вот камбуз нам точно не простят, — сказал я.

— А может не сдетонирует? — спросил Рома.

— Тогда только нас распи[тух]ит. В любом случае, мы об этом уже не узнаем, — подытожил Денис, — Серёга, чего думаешь? Ты дежурный, если что случится — тебя вешать будут.

— Если что случится, вешать будет уже нечего, — резонно возразил я нетвёрдым голосом, — Давайте вентилятор запускать, авось пронесёт.

Молодость беспечна до идиотизма, ага.

— Вахту будем предупреждать? — спросил Рома.

— А смысл? — ответил Денис, — только время потеряем. Они весь корабль с перепуга загадят, пока совещаться будут. Сделаем всё тихо и быстро. Раз-два-три, ёлочка гори.

Вентилятор загудел, перемалывая водород и выбрасывая его в атмосферу. Стрелка газоанализатора качнулась и поползла вниз — к спасительной отметке четыре процента, выделенной жирной красной чертой. Рома сидел с закрытыми глазами и неслышно бормотал. Видимо, договаривался с боженькой. Денис, сжав зубы, таращился на прибор. Я потел и шевелил волосами, гадая, найдут ли мой жетон-смертник. Все молчали.

Как проскочили красную черту — не помню. Наверное, тоже глаза закрыл. Когда стрелка уткнулась в ноль, Денис перевёл дух и спросил: — Надеюсь, среди нас нет таких, кто принципиально не пьёт на корабле?

Таких, конечно же, не нашлось.

Утреннее построение я проспал. В каюту влетел мой начальник Соловей, и, поглядев на меня, спросил, как дела. Он был уже в курсе.

— Нормально, — ответил я, — сушняк давит.

— Да-а, зажли вы с водородом нехило, — восхитился Серёга.

— Зажигали, но не зажглось, — сказал я, разлепляя глаза.

— И слава богу, — ответил Соловей и бодро ускакал по своим делам.

Через несколько дней я пришёл к нашему главному торпедисту и сказал:

— Андрюха, можешь посчитать, сколько взрывчатки в твоих торпедах? В сумме?

— Тебе как, в пересчёте на тротил? — деловито спросил тот, — у нас же морская смесь, она мощнее.

— Валяй, — говорю, — на тротил. Чтоб наглядно.

Андрюха долго считал, выводя на бумажке столбики цифр. Изображал умственный труд. Затем крупно написал цифру и показал мне. Цифра впечатлила. Я эту бумажку на память сохранил. Сейчас где-то в архиве валяется.

Через неделю про эту историю уже забыли. Потому что на флоте всегда происходит что-то, что занимает голову на ближайшее время.

В 2013 году в Индии взорвалась и затонула подводная лодка с дебильным названием "Синдуракшак". Индийские подводники в тот момент заряжали аккумуляторную батарею. "О-о, я знаю что там произошло! ", — подумал я, прочитав эту новость. И придумал фразу, с которой начинается этот рассказ. И которой, пожалуй, он закончится:

Молодость беспечна до идиотизма.