Свежие истории от 21 декабря 2018

то в более отдаленных краях наш народ пока встречается относительно редко. И, видимо, расслабляется, теряет бдительность. А зря.

Итак, место действия — любимый мною Ближний Восток. Для особо дотошных постоянных читателей — Саудовская Аравия (это дабы избежать последующих комментариев из серии "Ви все вг"ёте, в Египте / Ливане / ОАЭ наших много"), русскоговорящих на всю страну, согласно последней переписи местных посольств — в пределах пары тысяч человек. Один из них — я, другой — приятель-американец. Интереснейшей судьбы человек: в самом начале 90х, на волне интереса американцев к "новой свободной России" приехал на несколько лет учить русский язык. За это время обзавелся слабостью к пельменям и квашеной капусте, своеобразным чувством юмора и русской женой (а заодно и тёщей). С женой потом, естественно, уехал сначала в Америку, потом сюда вот в пустыню, а к тёще они пару раз в год летают в гости. По его словам, самое большое удовольствие он получает от прохождения паспортного контроля в российском аэропорту, где пограничники просто зависают при виде говорящего по-русски американца, приехавшего из Саудовской Аравии, да не просто в Россию, а на Северный Кавказ (видимо, мысленно рисуют себе новые звездочки на погонах и примеряют ордена).

Ну да что-то мы отвлеклись. Итак, прошлые выходные. Очередь в одном из местных супермаркетов. Мы стоим втроем с еще одним приятелем. Тот по-русски не понимает, посему общаться приходится на английском. За нами каким-то макаром пристраиваются два мужика, и начинают между собой на повышенных тонах что-то обсуждать (о! чудо) по-русски. Я почему говорю "что-то" — да потому что, несмотря на мой богатый жизненный опыт, из всего потока витьеватых их ругательств я лично понял только "[м]ля", "жопа", "нах... " и "начальник". Через некоторое время меня эта ругань начала доставать, и решил я высказать свое "фи" товарищам, благо один из них достаточно громко выдал фразу из серии "да я этого пи... са на х... вертеть буду!".

Не успел. Из соседней очереди повернулась женщина (в абайе, закрытое лицо — все как положено среди местных) и выдала на великом и могучем:

— Вообще-то здесь это запрещено. Могут и камнями закидать.

— Ну только сначала в тюрьме все охранники вас будут по очереди в зад иметь — это уже присоединяется какой-то стоящий позади араб (произношение — без малейшего акцента). И напоследок — выход моего приятеля-американца. С потрясающим акцентом (обычно так в советских фильмах изображали шпионов) он произнес:

— И воопшэ, будэтэ так сэбья вэсти — долошим навэрх, вас в дватцат чэтырэ часа на Родину отправят.

Дальше понятно. Я и сам впал в состояние легкого офигевания от такого количества "соотечественников" на один квадратный метр. А уж что творилось с мужиками — и словами не передать. Покраснели, буркнули что-то среднее между "[м]ля... " и "извините", подхватили тележку и укатили с ней куда-то вглубь супермаркета. Минут десять, пока мы еще стояли в очереди, я имел удовольствие лицезреть одного из товарищей, осторожно выглядывающего в нашу сторону из-за стеллажей.

Ну а что же до остальных участников этого спектакля? Женщина, как несложно догадаться, оказалась бывшей нашей, вышедшей много лет замуж за местного. Араб оказался египтянином, 20 лет назад учившимся в Москве в медицинском. Про приятеля уже рассказал. Договорились на ближайших выходных встретиться и посидеть где-нибудь: )

Я был молодым сотрудником уголовно-исполнительной системы, так как имею диплом инженера, занимал должность начальника производственного объекта при довольно крупной исправительной колонии особого режима. Как-то раз, решили мы с женой, тоже инженером, протопить баню. Не помню точно, что был за день недели и какой по календарю, просто затопил баню. Пошел за водой. И началось: Стоит на крылечке соседнего дома Катя и свиристит, как раненый коростель:

– Как можно, да сегодня церковный праздник! Мыться сегодня грех! Одумайтесь, грешники! Не видать вам царствия небесного.

Когда я попытался объяснить ей, что и я, и моя жена, и сын – атеисты, следовательно можем позволить себе помыться без благословления и надзора православной церкви, то думал, что Катю "Кондратий обнимет". Думаю, если христианская религия не просто "опиум для народа", то своим праведным гневом поборница грязелечения отмолила не только все свои грехи, но и на несколько поколений своих отпрысков индульгенцию заработала.

А мне, все-таки интересно: Неужели и в самом деле христианство так ревностно поощряет антисанитарию, или это всего лишь одна из неверных его интерпретаций темных, но воцерковленных граждан?

дома. Есть такие, знаете, типовые двухквартирные дома советской постройки.

Этот неказистый на первый взгляд объект недвижимости имел с точки зрения Ромы ряд неоспоримых преимуществ. Во-первых, как ни крути, полноценная двушка. Отдельный вход. Клочок земли, огороженный палисадником. Никаких соседей, не считая одинокой полупарализованной старухи за стенкой. Два шага до работы. И самое главное -максимальная удалённость от центра. Что практически исключало для Ромы возможность даже случайной встречи с бывшей супругой или её мамой.

Безусловно, был у этого жилища и недостаток. Причем существенный. Причем настолько существенный, что прежние хозяева, которые мыкались с продажей этой квартиры не первый год, смотрели на Рому со смесью надежды и недоверия, словно ждали, что Рома, как и остальные покупатели, в последний момент растает как ёжик в тумане. Дело в том, что квартирка эта имела крайне дурную репутацию.

Можно называть это как угодно, чертовщиной, нечистой силой, полтергейстом, но факт остаётся фактом — в доме время от времени происходили странные вещи. Периодически сами собой перемещались предметы, пропадали и так же неожиданно появлялись какие-то вещи, иногда ниоткуда доносились странные и пугающие звуки. Короче, присутствовал полный набор чертовщины, многократно описанный каналом рен-тв и газетой Оракул. И не то чтобы эти странности происходили часто и постоянно, нет. Но оттого что они происходили нечасто, они производили ещё более неожиданное и угнетающее впечатление. В том числе и своей кажущейся бессмысленностью. К примеру приходите вы с работы, а на кухонном столе лежит гаечный ключ на семнадцать. Которого в вашем доме отродясь не водилось.

Что только бывшие владельцы, люди рациональные и не суеверные, не предпринимали для борьбы с этим явлением. Меняли замки, навешивали ставни на окна. Приглашали батюшку с кадилом, с целью освятить жилище. Батюшка жилище конечно освятил, но потом упился в такую зюзю, что за один вечер нанёс хозяевам ущерба больше, чем нечистая сила за все предыдущие годы. Звонили, уподобясь незабвенной Ффрекен Бок, на телевидение, в какую-то передачу о потустороннем, где их откровенно и честно послали, предложив не морочить занятым людям головы всякими глупостями. В конце концов дошли в своём отчаянии до того, что однажды даже установили настоящий волчий капкан, в который сами же чудом и не угодили. Потому что капкан, который они ставили на кухне, к моменту их возвращения вдруг оказался в прихожей, прямо под дверью.

Так что продавцы не без основания опасались, что в последний момент Рома, которому доброжелательные соседи о странностях квартиры безусловно донесли, даст заднюю и соскочит. Но Рома, продукт советской системы воспитания, на все эти слухи только усмехался, и в конце концов стороны ударили по рукам. Тем более что прежние жильцы оставляли новому владельцу в качестве бонуса практически всю обстановку и утварь. Вероятно опасаясь увезти с собой в каком нибудь мебельном ящике пресловутую барабашку. Так Рома над ними незло подшучивал, вселяясь в новое жилище.

Вскоре однако новый жилец вынужден был признать, что слухи о странностях, происходящих в квартире, имеют под собой вполне реальную почву. Первым звоночком была бутылка шампанского. Бутылка шампанского, открытая на новоселье и стоявшая в холодильнике практически нетронутой, которую Рома всё собирался выбросить, да рука не поднималась. А когда поднялась, то Рома с удивлением обнаружил, что содержимое бутылки убыло наполовину. Из-под плотно закрытой пробки, из холодильника, в квартире где кроме него никто не бывал.

А потом началось. Может началось и раньше, просто Рома, первый раз столкнувшись с необъяснимым, стал более внимательно относиться к окружающей обстановке. Все происшествия были того же порядка, что и с шампанским. То есть с одной стороны характеризовалось своей очевидной бессмысленностью и необъяснимостью, а с другой — такой же очевидной безобидностью. Хлебные крошки на столе, паспорт, переместившийся из серванта на телевизор, исчезнувшие непонятно куда купленные накануне лампочки, лужа воды под подоконником от свежеполитых непонятно кем цветов, и всё в таком духе. Будь Рома заранее не осведомлён, возможно он бы и запаниковал, и отправился по скользкому пути предшественников, меняя замки и расставляя капканы. Но убедившись, то происходящие события не представляют угрозы для жизни и здоровья, Рома решил просто махнуть рукой и не портить себе нервы. Единственное, что вызвало у него лёгкую досаду, это пропажа новых бокорезов, которые он накануне спёр на работе, чтобы подшаманить старую электропроводку. Но Рома эту досаду в себе быстро погасил и на следующий день спёр на работе другие. Короче, так или иначе Рома с имеющейся в наличии нечистой силой научился сосуществовать.

А в остальном новое жилище его вполне устраивало. Он познакомился с соседкой, милой старушкой Ольгой Витальевной, которая совсем плохо слышала, была подслеповата, и едва передвигалась по дому, так что Рома взял себе в привычку, идя в магазин покупать ей какие-то продукты первой необходимости. Чему та была безмерно рада. А уж когда он починил ей кран и поменял розетку на кухне, счастья её не было предела. Короче, жизнь как говорится потихоньку налаживалась.

Как-то раз, в понедельник утром, Роме стало резко плохо. Причин тому было две. Первая — юбилей коллеги в пятницу, и вторая — свадьба племянника на выходных. К выпивке Рома относился весьма положительно, и никогда не избегал хорошей компании, но имел в этом деле одну особенность. Его организм идеально переносил однократные возлияния, но был категорически против многодневных. Так что проснувшись с утра в понедельник Рома почувствовал себя плохо, позвонил на работу, взял отгул, и остался лежать на кушетке, стараясь не производить лишних движений. Потому что и без них в голове ударно работала механическая кузница, долбя череп и всё его содержимое изнутри. Ситуацию могла бы спасти пара таблеток аспирина, но как назло аптечкой разжиться Рома ещё не успел. Поэтому он тупо лежал на кушетке, уперев взгляд в старенький ковёр на полу, оставшийся ему от прежних жильцов.

Он так долго смотрел на этот ковёр, что в какой-то момент тот просто поплыл у него перед глазами. Рома тряхнул головой, вызвав порыв энтузиазма молотобойцев, однако ковёр и не думал приходить в порядок. Он, наоборот, пучился всё сильнее и сильнее, потом по нему прошла волна, и внезапно из-под края ковра появилась желтая костлявая рука.

Будь Рома не в таком плачевном состоянии, возможно его хватил бы кондратий. А так он только оцепенел и молча наблюдал, как костлявая рука поскребла по полу, потом ковёр ещё сильнее вздулся, и вслед за рукой из-под него показалась седая взлохмаченная голова.

— Здравствуйте, Ольга Витальевна! — неожиданно даже для самого себя внезапно севшим голосом произнёс Рома.

Голова вздрогнула, на мгновенье замерла, а потом так же внезапно как появилась исчезла под ковром. За ней исчезла рука, а потом и ковёр, поколебавшись, принял своё обычное положение. И наступила тишина.

С минуту Рома лежал, приходя в себя, потом резко вскочил, и забегал по дому, на ходу натягивая брюки. "Вот же старая карга! — матерился он себе под нос. — Вот тебе и барабашка! Вот тебе и домовой! Ай да Ольга Витальевна! Ну погоди у меня! "Наконец он застегнул брюки, и сунув ноги в тапки выскочил за дверь.

Чтобы попасть к соседке ему нужно было миновать две калитки и обежать палисадник. У соседки оказалась не заперто. Рома толкнул дверь и без стука шагнул в дом. Ольга Витальевна как ни в чем ни бывало уютно сидела за столом у окна, и пила чай из блюдца с сахаром вприкуску. Блюдце в руке старушки ароматно парило, а сахар она ловко колола до боли знакомыми Роме бокорезами.

— Ой, Ромочка! — радостно воскликнула Ольга Витальевна застывшему в дверях соседу. — Как хорошо что ты зашел! А то я сегодня так плохо себя чувствую, еле от постели до стола добралась. А у меня хлеб кончился, прям не знаю что и делать. Ты в магазин не собираешься? Если соберёшься, купи и на меня, будь другом. А ты что не на работе, не приболел часом?

Рома стоял и тупо смотрел на бокорезы в руке старушки. Все слова, которые он заготовил, пока бежал, куда-то делись.

— Не пошел на работу. — буркнул он. — Что-то голова раскалывается.

— Это всё погода! — авторитетно заявила Ольга Витальевна. — По телевизору передавали.

Вместо ответа Рома развернулся и пошел на выход.

Он зашел в магазин, купил хлеба старухе, минералки и кой каких продуктов для себя, и всю дорогу думал про то, как очевидна была разгадка. Ведь и про люк, и про общий подвал под домом ему говорили, но он за ненадобностью пропустил это мимо ушей. Ещё он думал про то, что сразу по возвращении возьмёт гвозди, молоток, и намертво забьёт к чертовой матери вход в подвал.

Потом он занёс хлеб соседке, которая всё так же сидела на кухне у окна, и пошел домой. Кузница в голове снова начала свой ударный труд, и надо было бы сходить в аптеку за таблетками, но сил уже не было, хотелось поскорей добраться до кушетки и лечь. Разувшись в прихожей Рома заглянул на кухню, чтобы оставить продукты, и внезапно застыл как вкопанный.

— Твою же мать! — выругался он в сердцах.

На кухне, прямо посредине пустого стола, лежала упаковка аспирина.

Ракетчик (с его разрешения)

знает.

— Даже, если она перетрахала полгорода, на первое свидание надо прийти с белым цветком. Символом невинности. Женщинам нравится такой намек на чистоту помыслов. На второе свидание можно подарить один красный цветок, только один, желательно не розу — лишь намек на страсть. И уже на третьем свидании можно подарить букет алых роз. Если следовать этим простым правилам, то любую в постель уложить можно.

Прошла пара месяцев. Наступил день его рождения.

Я купила что-то там. Не суть. В брата была по уши влюбленна моя подруга с универа. Нежно и ласково, как в первый раз. Она весь день бегала по городу в поисках подарка. Помню, встретились мы на квартире у моего парня, брат приехал, и следом влюбленная в него Юлечка. С огромной, свежей, белой розой в половину её роста. Зимой. Как нашла и сколько потратила, ума не приложу. И вот, вижу я этот невинный цветок, смотрю на брата, и в голове всплывает фраза "даже если она перетрахала полгорода"... я сгибаюсь от смеха, хрюкаю, роняю подарки, машу руками и отворачиваюсь от них, чтобы просто не умереть от колик.

— Это ты ей насоветовала? — орет он.

— Нет... хрюк-хрюк... она сама, я даже не знала, что она дарить будет.