Свежие истории от 12 декабря 2016

(имя естественно изменено). Он был много старше, родился в конце 19ого века, соответственно успел поучаствовать и Первой Мировой и в Гражданской, и стать коммунистом в году так 19м или 20м. Вроде бы он даже имел один из первых орденов Красного Знамени. Потом он руководил чем-то мелким, потом крупнее, потом ещё крупнее. Поработал во время индустриализации, и на удивление его даже не арестовали ни в 1937м или 1938. И даже не призвали его в страшном 1941 в Московское ополчение.

После войны он работал в Москве директором фабрики которая выпускала бритвенные лезвия. И вот в 3 утра, звонок по телефону. Вообще конечно и отдельная квартира и телефон были редкостью, но у него как у директора было и то и другое. "Владимир Игнатьевич, вам звонит полковник МГБ, Иванов. Через 15 минут за вами заедут, будьте готовы. "Сердце ушло в пятки. Немало знакомых исчезло в никуда ночью. Правда за 15 минут до ареста никого не предупреждали. Судорожно оделся, жена в слезах, чемоданчик наготове, молитвы забытые с детства вспоминает.

Ровно через 15 минут звонок в дверь. Двое, формa, околыши, пистолеты в кобурах, пройдемте гражданин, машина внизу. Руки трясутся, чемодан забыл, только глаза жены видел. Машина внизу черная, шофер в форме. Вперед поехали. В машине тишина, с жизнью прощается.

Видит странное что-то, едут, но не на Лубянку, в Кремль едут. Что за чертовщина... или все таки туда... нет действительно в Кремль. Остановились, вышли, и с сопровождением по длинным коридорам. Вроде и ночь, а людей-то полно. Подошли к кабинету. А в приёмной секретари, телефонисты, письмоводители, охранники, и все в очень больших чинах. Даже секретарь типа подполковник.

Ввели на ватных ногах в кабинет. Ну сначала он портрет Сталина на пол стены увидел, а потом уже увидел к кому в кабинет ввели. Сам Лаврентий Павлович Берия на него смотрит очень и очень недовольно. И вдруг он понимает почему. У Берии щека порезана.

"Владимир Игнатьевич — вашего завода продукция? "А между пальцев лезвие с его завода. "Дддааааа... " отвечает. "Сейчас поедете с товарищами к себе на завод. Пройдете вместе с ними на склад. И возьмете 10 пачек лезвий. А они посмотрят что бы вы их не открывали и не проверяли. И вернётесь. "

Как он вышел из кабинета, он не помнил. Как по корридорам шёл и как в машину садился тоже. Машина пулей на завод, и они рысью на склад. Сонный сторож аж ошалел, сам директор в 6 утра с МГБшниками на складе. Взял дрожащими руками 10 пачек, 3 раза под бдительными взглядами пересчитал и обратно в Кремль.

Как ехал назад тоже не помнил, одно крутилось "Конец, расстреляют. "Завели в кабинет. Берии пачки с лезвиями подал. Берия их начал открывать одну за одной. Откроет, все лезвия высыплет на стол, сложит в пачку и на свет смотрит. Если зазубрина есть, сразу на свету видно будет. Все 10 пачек раскрыл и на свет просмотрел.

"Хммм.... Брака нет. "И посмотрел тяжелым взглядом на Владимира Игнатьевича. Наверное не долго смотрел, но секунды часами казались. Владимир Игнатьевич всю жизнь за эту минутку вспомнил. И вдруг телефон на столе зазвонил. Берия отвел взгляд и сказал "Ну хорошо, идите..... Пока что...".

Его вывели из Кремля и оставили на улице. Обратно его никто не отвозил. Он прошел квартал к метро и свалился на землю. Инфаркт.

Очнулся в больнице. Откачали. Через недельку +/- где-то вернулся на работу.

С тех пор качество заводской продукции поднялось на неописуемую высоту. За малейший сбой или брак карал он работников жесточайше. Продукцию проверял лично несколько раз в день. Металл проверял на ГОСТ с каждого прихода. Даже уборщицы по струнке ходили. И продолжалось это даже после того как Берию в расход пустили. Качество пошло вниз только после 20ого съезда, и то совсем чуток.

А вот историей этой он поделился только в начале 60х, когда на пенсию ушел.

Интересный метод контроля качества — не правда ли?

интерес к теме колдовства обострился, и в марте 2008 года в прямом эфире сошлись два оппонента: известный индийский тантрик (это колдунщик такой) Пандит Суриндер Шарма и уже знакомый нам индийский рационалист и скептик Санал Эдамаруку.

Тантрик, кстати, непростой: раскручен на всю страну, ведет телешоу, оказывает политикам магические услуги. Классический случай.

Идет эфир, колдунщик, как положено, всячески пиарит свое ремесло, и надо бы ему вовремя остановиться, но чувство меры отказало. Достав слепленного из теста человечка, он затягивает вокруг него петлю и заявляет, что может убить любого за три минуты при помощи черной магии.

"Докажи это. Убей меня здесь и сейчас", – ответил Санал. Это, скорее всего, было полной неожиданностью для тантрика. Когда шарлатаны бросаются такими заявлениями, мало кто решается ответить "убей меня". Это непросто, даже если знаешь, что магия не работает. Мало ли, что они за фокус провернут. И редко кто заявляет, что может убить прямо на месте. Обычно эти проходимцы подстраховываются и говорят о "наложении проклятия".

Вызов был принят. Тантрик начал бормотать свои мантры. Прошло три минуты. Ничего не случилось. Еще три. Санал жив–здоров. Эфир продлевали снова и снова, перекроив сетку вещания; новости о состязании привлекли внимание сотен тысяч зрителей.

Колдун сменил тактику: на Санала полетели брызги воды, а перед носом возник нож. Лично я здесь бы уже напрягся, но, к счастью, ножом маг лишь размахивал. Опять неудача.

Собрав остатки маны, тантрик попытался третий раз: он стал тереть и лохматить голову оппонента, давить на лоб, накрывать ладонью глаза Санала и сдавливать ему виски. Тантрик давил на виски все сильнее и сильнее, и тут уже его оппонент вынужден был заметить, что убивать договаривались, все–таки, магией, а не раздавливанием черепа.

Через два часа было объявлено поражение колдунщика, в ответ тот заявил, что оппонента "защищало какое–то сильное божество, которому тот, очевидно, поклонялся". Санал, улыбаясь, заявил, что он атеист (напомню, что атеизм – это отсутствие веры в каких–либо богов).

Тогда маг заявил, что для таких сложных случаев у него есть особая, никогда не подводящая магия, но применить ее можно только ночью. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Магу предложили ночной эфир.

Его смотрели уже сотни миллионов индийцев. Испытание проходило под открытым небом. Тантрик с двумя помощниками разжег огонь. Санал лишь улыбался, а тантрик стал описывать его участь. В течение первых двух минут должно было наступить помешательство, а еще через минуту – последовать дикая боль, последний крик и смерть.

Санал не воспользовался последним шансом, а только рассмеялся, и тантрик начал свое колдунство. Он бормотал свои мантры, издавал разные звуки, произносил какие–то странные слова все быстрее и быстрее. В огонь летели волшебные порошки, пламя меняло цвет (трюк, знакомый каждому, у кого в детстве был набор "Юный химик"), что–то затрещало, появился белый дым.

Продолжая произносить заклинания, колдунщик подошел к Саналу и стал его трогать. Тут уже пришлось вмешаться ведущему, ведь договаривались действовать магией, не прикасаясь к оппоненту.

Замечу, что опасность была вполне реальна. Существуют яды, которые могут поступить в организм через кожу и вызвать довольно быструю смерть от паралича дыхательной мускулатуры.

Шло время, звучали мантры, сыпались порошки, а скептик все не умирал.

Тогда колдунщик написал имя оппонента на бумаге, разорвал записку на мелкие кусочки, кинул их в сосуд с маслом и отправил все это в огонь. Ничего не случилось. В ход пошли перья, горчичные зерна и брызги воды. Снова ничего.

Тут уже известный тантрик, ведущий телешоу и друг политиков, решил прибегнуть к своему самому страшному оружию: пшеничному тесту. Он мял его, посыпал своими порошками и снова мял, затем попросил Санала дотронуться, что тот и сделал. Несчастное тесто было проткнуто гвоздями, разрезано ножом и брошено в огонь.

Ничего не случилось. Тесто жарилось, время шло, Санал Эдамаруку не умирал.

Наконец, время истекло, и в прямом эфире на всю Индию было объявлено о победе Санала Эдамаруку, президента Индийской ассоциации рационалистов, над самым раскрученным индийским магом. "Омм, блин–блин–блин, ахалай–махалай! "

пела моя дочура. Большую часть зрителей составляли родители, их друзья и родственники конкурсантов из десятков стран, многие, как мне показалось, уже были немного знакомы, видимо по промежуточным и предыдущим этапам. Этими отношениями во многой степени определялся градус поддержки конкурсантов, хотя всех встречали и провожали очень доброжелательно.

Для нас этот мир новый. Первый конкурс, первое выступление. Поэтому выход на сцену нашей Анечки сопровождали бурные аплодисменты в четыре пары ладоней (моих, супруги и ещё двух наших девочек) и вежливые, сдержанные аплодисменты зала. Провожал её зал уже другой реакцией, пожалуй, самой дружной и эмоциональной за весь конкурсный день. С этой минуты я понял, что она должна петь.

Теперь собственно история.

Лет тридцать назад, в конце 70-х, учился я в университете и жил с родителями в славном поволжском городе – Саратове. Как тогда жили, тем кто помнит, рассказывать не надо. Новые вещи в домах появлялись настолько редко, а теми что были, дорожили настолько, что где-что лежит на просторах 57м трехкомнатной "хрущевки" знали все члены семьи, а это помимо меня и родителей, ещё и старшая сестра с мужем (потом ещё несколько лет и племянник). И вот я, по какому уже и не помню поводу, лезу в родительский комод, и случайно нахожу нечто новое — некую папочку то ли из потертого кожзама, то ли из натурального крокодила, за возрастом и ветхостью не разберешь, и обнаруживаю там престранные вещи. Фотографию мужчины в военной форме царской армии с двумя Георгиевскими крестами на гимнастерке, фотографию какого-то семейства на фоне явно не советского пейзажа. Какие-то письма без марок и конвертов, но в штампах и с вымаранными строчками, пожелтевшую до ржавчины большую групповую фотографию, обрамленную в овал надписи "Выпуск Финансовой Академии 1938 год" на которой из порядка шестидесяти человек только 6 или 7 не отмечены маленьким крестиком и т. д. и т. д. и т. д… Трудно описать эмоции, которые бурлили во мне в тот момент. Мне кажется, именно в тот миг я повзрослел настолько, чтобы ощутить в каком упрощенном и оберегаемом до поры моими близкими мире я живу.

Конечно, каждый листок из обнаруженной мною папки хранил историю, касающуюся нашей семьи, а из таких историй, как из маленьких пазлов, складываются истории большие.

Сегодня я расскажу о маленькой открытке, которая в тот день особого моего внимания не привлекла из-за того, что адреса обратного не содержала, не была подписана, а текст был предельно лаконичен:

"Дорогая Асенька! Я очень верю, что эта ужасная война скоро закончится. Ни в коем случае, не бросай занятия музыкой и продолжай петь. Твой талант от Б-га и никакая война не должна ему помешать. У меня все хорошо, не переживай.

Сентябрь, 1941"

Напротив Саратова, на левом берегу Волги располагался город Покровск (или тогда уже Энгельс), столица Поволжской Немецкой республики. Многие жители Покровска работали в Саратове, и составляли значительную часть в профессорско-преподавательском составе местных ВУЗов, медицине, культуре.

Моя мама окончила школу в 1941(она 1923 гр.), выпускной у неё был соответственно 22 июня 1941. Она готовилась к поступлению в консерваторию. Но началась война, и она, как и почти весь её класс, пошла в военкомат. Практически никто из мальчиков её выпуска с войны не вернулся, а девочек направили на курсы медсестер, благо в Саратове был мединститут. А вскоре начали привозить первых раненых..

Какое-то время она ещё даже продолжала музыкальные занятия. Ещё верили в быструю победу, и оставался шанс поступления на следующий год.

А в конце августа жители Саратова, кто жил ближе к Волге, были разбужены жуткими звуками, доносившимися с той стороны. Это выли от ужаса животные, оставшиеся без людей.

За 24 часа ВСЕ поволжские немцы были депортированы. С собой разрешали взять только документы и минимум личных вещей. Отправляли людей в товарных вагонах максимально плотно, надо было уложиться в 24 часа, а вагонов и маневровых путей не хватало. Везли больше недели, много составов шло в сторону фронта. Какие-то составы высаживали в голой степи, люди чуть ли не руками, под конвоем, начинали рыть землянки и обносить эти поселения колючей проволокой.

Моя мама проработала санитаркой, а потом и медсестрой всю войну. Параллельно училась в медицинском и окончила его в 1948. В 1949 родилась моя старшая сестра, и ни о какой музыке уже не могло быть и речи.

Открытка была от педагога, которая занималась с мамой больше трех лет и до этого многих подготовила к поступлению в консерваторию. Чего ей, уже не молодой женщине, стоило отправить эту открытку, можно только гадать.

Два года назад мамы не стало, и мне уже не у кого узнать имя той женщины, которая деликатно не подписала открытку, чтобы этим не доставить неприятности адресату.

Скоро 9 Мая, День Победы. Эта открытка лишь микроскопическая часть на той чаше весов, которая меряет цену, которой далась Победа. А моя Анька поёт, за мою маму, за свою бабушку.

Заказчики во главе с замминистра обороны дружественной страны. Каракулевые капразы* заглядывают в рот тостующим и смеются штатным остротам. Первые 10 рюмок под закуски выпиты, ожидание горячего.

— Ну что, наука, пойдем покурим – прогудел мне в ухо сидящий справа. Выходим, прихватываем с собой конструктора. За нами увязывается пара дружественных звездочетов в чалмах. Снег искрится под разноцветными фонариками, красиво. Курим, пора возвращаться за стол.

Я говорю — вы идите, а я отолью на свежем воздухе. Но выяснилось, что отлить нужно всем. Отходим в сторонку, встаем в шеренгу. Как хмурые противокорабельные ракеты, расчехлились и поднялись наши могучие девайсы. Залп! У меня получилось дальше, чем у конструктора! Но чуть ближе, чем у контры*: ( Напрягаюсь из последних сил — есть! — походу контрик* это видит, багровеет от натуги и на последнем напоре бъет мой зафиксированный на свежем снегу рекорд. Заказчики, заметив наконец эту исполинскую битву, о. уевают, горюют, и кажется готовы затоптать на снегу свои позорные вензеля. Оправляемся, идем в зал. Громыхнуло:

— ЧТО, НАУКА, ХОТЕЛ БОЕВОГО АДМИРАЛА ПЕРЕССАТЬ? ХЕРОМ НЕ ВЫШЕЛ!

Адмирал лучится от счастья. Безусловно, эта победа останется в его памяти лучшим эпизодом миллиардной сделки. Каких только звезд на погоны не упадет и седины в гриву, мы остаемся мальчишками: )

* На мой вопрос, кто такие капразы, некто Хрюн любезно пояснил:

Капраз — капитан первого ранга, а по вашему, пыльно-сапоговскому – полкан. Контрик — контр-адмирал, по вашему — генерал-майор.

я знал что сейчас я услышу что-то интересное.

“Ты думаешь я всегда шоферил, как простой курьер, подай-принеси? Э нет, ошибаешься кстати. Я же когда-то человеком был. Университет с отличием по строительной заканчивал. А сейчас я кто? Тьфу и растери. Эх бабы, бабы. ”

И далее он рассказал мне свою историйку.

Часто в детстве у человека формируется мечта. Обычно она остаётся мечтой. Иначе бы по улицам каждого Советского городка бегали бы тысячи космонавтов, чемпионов мира по футболу и хокею, первооткрывателей, и Нобелевских лауреатов. Но иногда... иногда мечта становится целью и человек делает всё что бы она стала реальностью. Он прёт напролом, преодолевает препятствия и добивается её.

У сопливого мальчишки Витьки (тогда еще совсем не Борисыча) мечта была. И мечта эта была, поехать заграницу. Он не был малолетним диссидентом и эммигрировать и бежать из самой самой страны в мире он не хотел. Но начитавшись Майн Рида, Жюль Верна, и Луи Буссенара он грезил пампасами, пустынями, битвами с индейцами и танцами людоедов у костра. И он рос с этой мечтой, и хотя взрослея он понимал что время конкистадоров и пиратов прошло, но мечта ступить на землю Африки или Патагонии засела крепко.

Это сейчас любой сопливый гопник уже в первом классе побывал раза 3 в Египте, Мексике, или Турции. Но в Советское доброе времечко подход к туризмy был намного гуманнее. Гомо-советикусы не должны были ломать головы насчет в какой стране мира проводить свой заслуженый отпуск. Компартия и режим решали этот вопрос радикально. Мол воды Черного моря ничем не отличаются от Карибов. Берега Венесуэлы тот же Сухуми. А если очень хочется посмотреть на пампасы то добро пожаловать на подъём целины на Алтай. Очень привлекают непроходимые дебри Канадских лесов, так можно устроить поездочку на лесоповал в Сибири лет эдак на 5. Поездки по Европе хотите — пожалуйста. Садитесь в танк и хотите в Чехословакию, хотите в Венгрию, можно и в ГДР или Польшу. Любознательность граждан обеспечивалсь приключенческой литературой, ограниченными контингентами в странах стремящимеся к развитому социализму, и конечно клубом киноморегорепутешественников. Это было конечно продиктовано чисто любящим отношением к гражданам. Во первых дома безопаснее, а во вторых экономика должна быть экономной. Читайте граждане Комсомольскую Правду и не забывайте про программу Время.

Витька Борисыч жил в своем сухопутном условном Балаково и с каждым годом видел что жизнь проходит зря. Он знал что папуасы, Замбези, и дебри Амазонки ждут его, а он все учится в 8м, 9м, и 10м классе. Глупость конечно. Но образование нужно. Батя, человек суровый, пытался выбить дурь на корню и провел с сынком воспитательную беседу. Во первых надо зарабатывать что бы было чего пожрать. А потом как фишка ляжет. Партия прикажет и на полюсе окажешься. Витька сначала опыту папаши не внял и сунулся было в МГИМО и в кинематографический институт. На что ему было ясно указано "Молодой человек, не засоряйте собой помещение, места расписаны, а институт не резиновый. Вам бы чего попроще. "

В итоге расстроеный Борисыч смог попасть в строительный институт который в принципе он закончил неплохо. Впереди светила 120 рублёвая карьера, очередь на квартирку в панельном доме, гарнитур "Чародейка", холодильник "Минск", и отдых в Пицунде. Ни при каком раскладе джунглями и необитаемыми островами не пахло. Но тут судьба сдала ему козырного туза...

В далеких 70х и когда был еще жив Союз была жива и дружба с Африканскими странами. Каждый студент СССР должен был знать назубок всех социалистических вождей и их доблестную биографию. А взамен страны Африки посылали своих студентов в Университет Патриса Лулумбы для изучения приготовления яичницы, пользования унитазом, и развития отношений с Советскими студентками. Короче страны Черного континента однозначно видели преимущества социалистического строя при виде наиразличнейшей халявы капающих на лидеров тех самых стран. Кроме обсасывание со всех сторон этих президентиков вчера слезших с пальм и баобабов была и более конкретная помощь идущая в эти страны. Например в эти страны периодически посылались Советские специалисты которые помогали своим банановым братьям строить социализм.

Борисыч трудился в некой строительной организации в родном городе и сожалением считал прошедшие годы. Но он не терял надежды на счастливый случай. А пока он был на неплохом счету как специалист, дружинник, играл в самодеятельности и в пинг-понг. A также подал заявление в партию. И тут в институт пришла разнарядка, в братской, тоже условной, Анголе очень нужны молодые строители готовые отдать свои силы, энергию, и 3 года жизни.

Борисыч унюхал эту разнорядку и ломанулся во все кабинеты как молодой конь. "Мечта детства" твердил он вышестоящему парнёрy по пинг-понгу, "готов достойно представить великий Союз" убеждал он начальника дружины, "ассоциирую себя с социалистическим развитием в Африке" бубнил он старичку (по слухам он еще Ленина видел) который заведовал местной парт-ячейкой, "нужно двигать молодые кадры" стучал он себя кулаком в грудь на собраниях.

Когда человек одержим идеей он может без тренировки перепрыгнуть 3х метровый забор, пройти босиком по углям, зубами перекусить подкову, и даже… получить загранкоммандировку в Советское время. Он как кумулятивный снаряд, вся его энергия направлена на одну точку. Правда за него говорила много: биография, русский, из рабочей семьи, активен, думает о партии, спортсмен. Ну и конечно нарощенные связи и подарки. Пинг-понговский партнер получил ракетку "Стига", подарок родственников на 20 летие. Старичок партиец — получил в подарок марки посвященые Ленину (была потрачена премия 2ого квартала). Начальник дружины — получил мечту пижона, пневматическую винтовку, предмет гордости Борисыча.

В конце концов когда зашла речь о достойном кандидате имя Виктора Борисовича всплыло само собой. Ему только и требовалось что закончить процесс поступления в партию (ибо не может быть безпартийный человек достаточно ответственным представителем СССР). Партийное око бдительно зрит и за тридевять земель. Также Борисычу настойчиво посоветовали оформить отношения с одной аспиранточкой. Во первых человек семейный, значит серьёзный. Во вторых какой-никакой, а заложник системы. Ну и в третьих правила такие.

Борисыч против абсолютно не был. Во первых и основных ради заграницы он был готов жениться даже на медведице из зоопарка, а во вторых аспиранточка ему и так нравилась. А посему юный строитель выполнил всё что от него требовало руководство института, гражданский долг, долг коммуниста, КГБ, и конечно кодекс Советского гражданина. Таким образом построенный и захомутанный Борисыч прошёл все 50 инструктажей и в один прекрасный день был окончательно одобрен. Душа у него пела, а трезвый мозг строил планы.

За 3 года коммандировки он себя ещё покажет. Сначала он завяжет нужные знакомоства среди советников и станет их надёжным младшим товарищем. Ну а затем он познакомится с местными и станет их новым лучшим другом. Эдаким доктором Ливингстоном 20ого века. Ну а зная местную специфику, имея дружеские отношения со всеми, и огромный опыт он станет чуть ли не главным спецом по Африке в СССР. Ордена, премии, звания, и признательность всего социалистического строя ему обеспечены. Главное не сглупить на месте, а там всё пойдет путем.

Наконец то проводы, слёзы, водка, поцелуи, последний инструктаж от майора КГБ, представителя партии, объятия супруги, и шлепок от бати по спине перед посадкой с пожеланием "Ну ни пуха сынок. Ты там уж не балуй". И вот и всё. Самый лучший в мире авиалайнер (Советское — значит отличное) набрал высоту и начал приближаться к далёкой, но уже становившейся родной и милой сердцу Анголe. И убаюкиваемый сладкими грёзами о будущем Борисыч уснул.

Очнулся он уже в Анголе. Там его встретила жара, маленький песчаный городок, несколько полуспившихся советников, и койка в 3х этажном домее за высоким забором который гордо именовался Резиденция Представителей СССР в условной Республике Ангола.

Борисыч быстро раззнакомился с сотрудниками из разных сфер, раздал немудрённые гостинцы, и распечатал парочку бутылок водки которую он как каждый истнный русак взял с собой. И выпив несколько рюмок и подбив своих сотоварищей на откровенный разговор он вскорости понял как он лоханулся. Анголу он хрен посмотрит, и пожалуй что либо еще кроме своей резиденции и городка тоже. Ну а славы Ливингстона 20ого века ему не сыскать вовек. Все 3 года что ему предстояло провести в Анголе будут состоять из его руководства над ремонтом мостов как заявил ему счастливый советник которого сменял Борисыч.

Теперь маленькое отступление. Городок был расположен на берегу реки которая делила территории которые кое как контролировало правительство и территории где правили бал то ли левые, то ли правые повстанцы. Этот мост нужен был всем как один из немногих средств которые соединяли территории. С другой стороны ни правительство, ни повстанцы не хотели что бы мост контролировался другой стороной. Поэтому, хоть активных боевых действий не велось, мост периодически взрывался то повстанцами если появлялась опасность со стороны правительства, то правительством если появлялась опасность со стороны повстанцев. Ну и периодически разными племенами в качестве развелечения.

Жизнь Борисыча в течении следующих 3х лет должна была состоять из руководства над восстановлением моста после каждого взрыва. "Предок" Борисыча востанавливал мост раз 15 и по всему было видно что Борисычу предстояло не меньше. Таким образом все благородные мысли юного строителя социализма на родной Ангольской земле свелись к минимому. Его работа и жизнь должны были крутится вокруг резиденции, моста, и дороги между ними.

Дни тянулись в жутком однообразии. Все анекдоты были рассказаны, все игры сыграны, вся небольшая библиотека прочитана. Вся веселуха сводилась к пожалуй прочтению газет недельной давности (они передавались в городок из Луанды после того как их просмотрели сотрудники посольства), еженедельных поездок на местный базарчик где кроме дешевых тряпок, продуктов, самоделок, и местного пойла купить было нечего, и потреблению того самого бухла купленного на базаре. Любое отклонение от рутины, по скрытым намёкам старожилов было чревато. Всевидящее око КГБ бдило и в далёкой Анголе. Каждый 5-ый сотрудник представительства был внештатным сотрудником ведомства. Ну и еще было несколько вполне штатных.

Борисыч хорошо понимал, шаг вправо или влево и ему не поздоровиться. Или КГБ сожрёт или местные племена (причем в прямом смысле). Отводил он душу в разговорах за бутылкой со своим новым корешем Димой. Они вместе делили комнатушку на 2 кровати. Дима был в примерно такой же ситуации как и Борисыч, только его функция заключалась в помощи в качестве ветеринара местным пейзанам. Его рутина отличалась лишь тем что он каждый день видел новую скотину, когда Борисыч видел один и тот же мост.

Разлука с Родиной, скука, и более всего алкоголь сблизли Борисыча и Диму. И оказалось чем дольше тянулась коммандировка в братскую Анголу, тем более друзей начал беспокоить вопрос. Это не был вопрос о справедливости строя или о покорении космоса. А это был вполне банальный половой вопрос. Это в современном "прогрессивном" мире молодые люди бы решили такой вопрос между собой, но Борисыч и Дима были простые Советские парни с традиционной ориентацией.

Борисыч и Дима держались паиньками почти три года. И совсем не потому что не было денег. Денег как раз былo много. Чеки Внешторгбанка было тратить практически не на что. Плюс капали какие-то гроши в местной валюте. И вопрос не был "с кем". Местными проститутками был заполонён город и стоимость услуг не превышала несколько бутылок местного пойла.

Останавливали друзей 2 обстоятельства, боязнь привезти домой сувенир и всевидящее око КГБ. "Неужели я уеду отсюда так и не трахнув [мав]ритянку? " плакался Борисыч Вадиму. На что Вадим вполне трезво отвечал "Но как?". Короче половая жизнь Борисыча была ограничена прочтением очередной речи Брежнева, очень редкими письмами жены, и общением с Димой.

И в самом конце африканской экспедиции произошло событие которое изменило жизнь Борисыча навсегда. Перед самым главным праздником в СССР, т. е. сколько-то летием революции в Анголу пожаловало множество ГБшного начальства. Естественно в малюсенький городок большое начальство было не заманить никакими коврижками и еще более естественно всё местное ГБ ломанулось на встречу в столицу. И одновременно в местных условиях планировался праздник на первом этаже резиденции. Естественно всё населении резидентуры было увлечено предстоящей пьянкой и патриотизмом и впервые надзор (реальный или кажущийся) над Борисычем и Вадимом ослаб.

Праздник начaлся и всё население резиенции справляло его в зале на первом этаже. Друзья хорошенько выпили и вопрос описаный выше возник опять, причём в самом остром виде. "Сейчас или никогда" шепнул Борисыч своему корешу. "Ты с ума сошел? " прошипел Дима. "Я больше не могу" беззвучно кричал Борисыч "если ты мой друг, то ты со мной". Дима судорожно сглотнув кивнул головой "была не была". И друзья тихонько выбрались из зала и через черный ход из резиденции. До местного рынка было минут 8-10 ходьбы и в скорости они уже общались с местным сутенером который и представил им искомую африканку в обмен за ден знаки. Тихонько через черный ход друзья доставили девушку на свой этаж в доме.

В виде отступления надо сказать что в Анголе процветал (а может есть и сейчас) жесткий патриархат. Женщина подчиняется приказу мужчины, а ослушание карается очень жестоко. Единственная ласка которую она получает это подарок из куска ткани при рождении и еще одного куска при замужестве.

Всё население вовсю пьянствовало на первом этаже и Борисыч с Димой были так сказать близки к желанной цели. И тут резко стал вопрос гигиены. Африканки не то что бы грязные, но и чистыми их никак не назвать. Плюс обнаружилось полное отсутствие предмета так сказать личной половой безопасности. "Нет проблем" промолвил бухой Борисыч. И потянул за собой африканку. Он наполнил водой ванну, очень щедро бросил туда марганцовки и велел африканке раздеться и лезть в ванну и ждать там. Таким образом вопрос очистки и гигиены в одном флаконе был казалось благополучно решен.

Что бы не терять алиби, пока [мав]ритянка отмокает, Борисыч с Димой спустились вниз дабы "засветиться" ну и пропустить еще по граммов 100-150. Правда, 100-150 не получилось, а пришлось выпить намного больше. И рюмка за рюмкой в угаре кореша полностью потеряли счет времени. Через часа полтора в момент протрезвления Борисыч вспомнил об [мав]ритянке ждущей их наверху. Он ткнул Диму в бок и напомнил. Друзья ломанулись наверх и увидели свою [мав]ритянку.

Она сидела в ванной и жалобно скулила. Борисыч переборщил с марганцовкой и несчастная обожгла себе всё что могла, но вылезти из ванны боялась. Мужчина приказал, а eё горький удел слушаться. Борисыч и Дима моментально отрезвели. Ни о каком развелечении уже речь не шла. Они в панике схватили одеяло, завернули в неe несчастную и быстренько через черный ход вынесли её из территории резиденции и потом быстренько вернулись в свою комнатку.

Никто ничего не заметил. Хоть внутри у них всё тряслось, в голове стучала одна мысль "пронесло". Но фигушки. Несчастная доползла до своего сутенера. Он пожалуй бы не удивился подбитому глазу или даже сломаному носу. Но такого он не видал никогда. Сутенер показал её местному населению и произнёс пламенную речь которая в двух словах сводилось к тому что белые дьяволы превратили воду в кровь которая съела кожу его соплеменницы. Они попортили ему товар и оскорбили честь племени. А посему как минимум с белых дьяволов надо взять компенсацию, а как максимум принести их в жертву духам леса, а из их кожи сделать барабаны.

Не так давно чтобы местное население взялось за копья и луки достаточно было им показать зеркальце и бусы. Цивилизация конечно их коснулась и теперь они начали браться за автоматы. В течении часa-двух собралась толпа и двинулась к советской резиденции. За это время успело вернуться местное ГБ и буквально столкнулось с приближающейся толпой. Сказать то что глава резиденции и ГБ буквально охренело это ничего не сказать. Главе резиденции удалось выторговать малюсенькую отсрочку и выяснить у сутенера в чем же собственно дело. Ему были предъявленны так сказать вещественные доказательства и степень охренения увеличилась ещё больше.

Отпирательства Димы и Борисыча не помогли. Их тут же опознали и жертва и сутенер. Их после опознания поскорее завели в резиденцию что бы уберечь от суда Линча. Дабы утихомирить толпу было обещана сутенеру компенсация примерно в размер многолетней летней зарплаты Борисыча и Димы. Это успокоило сутенера, но не толпу. Tтолпа требовала расправы над белыми дьяволами и даже где то слышалось передёргивание затворов. Поэтому пришлось опустошить весь запас алкоголя и деликатесов припасённых для праздников.

Дабы избежать потенциального конфликта Борисыча и Диму запихнули в багажник машины и через задние ворота вывезли из городка. Раздача подарков помогла и толпа через пару часиков успокоилась. Тем временем друзей довезли до столицы и запихнули в уходящий на СССР борт.

То что их лишили партбилетов еще до приземеления самолёта понятно даже ежу. Обратно на работу их не приняли. После капитального пропесочивания, лишиения партбилетов, штрафов, и отметки в трудовой Борисыч оказался на улице. Безработный, безденежный, беспартийный, да ещё уронивший честь Советского гражданина он оказался на фиг не нужен своей жене. Она подала на развод и в миг отсудила квартиру и всё что в ней было. Из всего заграничного опыта у Борисыча осталась только огромная любовь к выпивке.

С трудом он устроился шофёром в какое-то АТП в другом городе, но бросить пить он уже не смог.

"Эх, начальник, кабы не бабы, человеком я был бы. Может бы даже руководил чем то не хуже тебя. А теперь я ни пойми кто. И даже пожалеть меня не кому. "

И если честно, то и мне его не стало жалко.