Свежие истории от 21 февраля 2012

и уходит в ресоран-вагон за закуской. Спрашиваю второго майора, он чего мусульманин? Нет, говорит и рассказывает такую историю. Во время прохождения службы прислали им лейтенантика молодого и настырного, правильного так сказать, да к тому же поставили завскладом. И решили они приколоться. Взяли они две трехлитровые банки, одну пустую, другую с водой и пошли на склад. Приходят и говорят — налей нам три литра спирта, фильтр надо почистить. Тот пальцем покрутил у виска и сказал, что командир части категорически запретил спирт выдавать. Ну, я говорит эти фильтры при тебе промою, достает фильтр, заранее известным только им составом промоченный и говорит давай срочно. Лейтенанту интересно стало налил банку и говорит - только при мне.

Тогда ещё старлеи, заявляют процесс химический вони много будет пойдем на улицу. Сказано сделано, во время переноски оной банки со спиртом та на улице незаметно благополучно меняется на банку с водой, кладётся фильтр, идёт реакция, вонь — фильтр чистый. Не знал летеха, что этот фильтр обычной водой чистится и в реакцию с ней вступает.

А причём здесь сало? спрашиваю, эээх поехали на выходные на дачу вдвоём с этой банкой спирта, а по прибытии оказалось, что из закуски лук с огорода и 2 кг сала, после этого мы уже лет пятнадцать сала не едим...

предварительной телефонной договоренности, поехал на собеседование. Со мной долго беседовали, спрашивали обо всём на свете. Отвечал я легко и непринужденно, так как особо не верил в успех своего безнадежного дела.

Затем выдали анкету и я начал заполнять пустые графы. На последний вопрос "как вы можете оценить стиль вашей работы" я не задумываясь написал "делать надо хорошо, плохо (херово) само получается". Дня через два мне позвонили и пригласили на работу. Генеральным директором был холеный мужчина лет 45 с почти европейскими манерами и крепким комсомольским прошлым. Года через три я дорос до начальника отдела и был принят в закрытый клуб участников пьяных посиделок с начальством во время которых, как водится, решаются все вопросы. Во время одной из них хорошо поддавший генеральный директор вкрадчиво спросил меня: "А ты догадываешься почему я тебя взял на работу без рекомендации?". Я честно ответил, что нет. "Так вот. Ты единственный кто дал неординарный и по сути самый правильный ответ о стиле твоей работы. Я сам бы до такого не додумался. "Сказать, что я был горд собой это ничего не сказать. Мы по этому случаю выпили сепаратно на двоих.

Услышь я это в России – не удивился бы. Но тут, что-то меня кольнуло.

Зная, что в Штатах женщины водят машины с момента их появления лет 100 назад, и что в Америке уже был миллион автомобилисток-женщин когда Россией ещё ЦАРЬ Николай правил и до Революции еще несколько лет оставалось, и что там авто для девушек — как стиральная машина у нас...

Вобщем этот момент мне показался странным, ну как если бы американец вдруг рассказал на английском анекдот про Василия Иваныча и Петьку…

Посмотрев программу я узнал, что ночью-или утром, уже не помню, эту передачу повторяют. Записал передачку на рекордер. Днём поставив очень громкий звук стал слушать, что же говорит тот американский чувак на самом деле. Голос переводчика по-русски звучал так громко, что на улице было слышно – но ничего не поделаешь, мне надо было расслышать английскую речь.

Результат: дядька на самом деле рассказал очень короткий и неприличный анекдот где присутствует женщина и некоторые части женского тела.

Пересказывать такой анекдот по ТВ нельзя было категорически и его заменили банальной для русского уха историей про бабу-дуру в автомобиле.

А вы говорите – подлоги при ТВ-монтаже!

выглядел он для меня всегда веселым и беззаботным. Как-то раз, мы сидели с ним в фойе больницы и я увидел в его отделении нашего сельчанина, тоже вроде как ветерана ВОВ (правда, он служил всего два месяца во время войны (май и июнь 1945 года), в боевых действиях участия не принимал, но по букве закона был настоящим ветераном ВОВ. Фамилия его Мондришев. Я указал на него деду и сказал, что их в больнице двое ветеранов Отечественной. Дед улыбнулся и сказал одно слово, кивнув в сторону Мондришева: "Болтун!" (с ударением на "о"). А потом рассказал три истории, которые Мондришев рассказывал ему и остальным обитателям больницы.

История первая (от лица Мондришева): Шел страшный бой. Комбата нашего ранило сильно — много крови потерял. Я спросил у медбрата, чем могу помочь, и тот сказал, что помочь уже нечем, т. к. крови потеряно много и спасти комбата невозможно. Я очень уважал нашего командира и посему ночью выбрался в тыл к немцам, выбрал фрица поплотнее, свалил его в траншее, заколол и набрал в свою каску его кровь. Потом тихонько пробрался к своим, разбудил медбрата и мы вместе помогли выпить комбату немецкой крови. К утру комбат уже был здоров и горячо благодарил меня перед строем всего батальона.

История вторая (также от лица рассказчика): Шла битва за высотку. Немцы атаковали нас волнами. В перерывах между атаками бомбили нас из всех орудий и с воздуха. После особо тяжкой бомбежки, я очнулся и оглядел наши позиции. Из всего полка в живых осталось двое: я и маршал Жуков.

История третья (также от лица рассказчика): Мы пошли в рукопашную на позиции немцев. Я в числе первых забежал во вражеский окоп и побежал вдоль траншеи разбрасывая врагов налево и направо своим штыком. Траншея делала резкий поворот налево, и я в пылу борьбы забыл остановиться перед поворотом, чтобы проверить ситуацию. Сгоряча забежал за угол и остановился как вкопанный: передо мной стоял высокий (почти 2 метра) немецкий офицер в полном парадном обмундировании, с золотыми погонами и с Вальтером в руке. Наведя на меня дуло пистолета он сказал: "Хенде хох, товарищ Мондришев!". Но я не оробел и, резко подскочив к офицеру, поднял его на свой штык.

Вот такой был у нас товарищ Мондришев. Дай Бог ему здоровья, поскольку во всем остальном человек он был очень добрый и душевный.

"Черноморец".

Летом, конечно, о таком подарке и мечтать было смешно. А тут и поздравили меня, и лишили отпуска в летнее время.

С первых дней отдыха, было организовано сразу несколько турниров. Я в молодости довольно прилично играл в шахматы. На любительском уровне. На работе первое место было всегда моё. Иногда неплохо выступал за коллектив на городских спартакиадах. Но на серьёзном, профессиональном уровне никогда выступать не приходилось.

Записался на шахматный турнир на первенство пансионата. В основном, все партии были скоротечными и лёгкими.

В номере, по соседству с нашим, проживала тихая и незаметная чета. Обоим лет под сорок. Где их ни встретишь, он обязательно поддерживал супругу под ручку. В столовой, где всегда все сидели на постоянных местах, они кушали за соседним столиком.

Как-то встретились – поздоровались в коридоре. Представились друг другу.

Он Миша. Жену не помню. Назвались и мы. Я спросил их отчества, Михаил только головой замотал, мол, не такая уж разница в возрасте. Похвалили меня, как шахматиста – оказывается, они заходили, поглядывали на турнир.

Моя молодая жена, от гордости стала рассказывать о моих шахматных успехах на производстве. Миша предложил сыграть с ним. Взяли у дежурной по этажу доску и уселись в холле. Жёны рядом тихо зачирикали что-то.

Моя, поначалу, твёрдая позиция, вдруг моментально рассыпалась и стало ясно, что продолжать партию бессмысленно. Я сдался и сказал Мише, что понял где я "прошиб". Он быстренько переставил фигуры в ту позицию, в которой ни у кого преимущества не было. Продолжили по-другому. Пять– шесть ходов хватило, чтобы понять, что мне опять "кранты". Вернулись к знакомой позиции. Я, с учётом ошибок, пошёл по третьему продолжению.

Ходы другие, а результат тот же. Итог — за одну партию три поражения.

Расставили и начали играть совсем новую партию. Можно много не рассказывать – в каждой партии я имел по два-три поражения. Ни разу, ни одного намёка на ничейный результат. Я, разволновавшись, стал уговаривать Михаила принять участие в турнире. Если я там всех "деру", то уж ему чемпионство обеспечено. Миша наотрез отказался, но с этого момента, в каждой турнирной партии, за меня, кроме собственной жены, болели наши соседи. А по вечерам, после ужина, мы собирались в холле, где я получал свою порцию матов.

Первое место я, таки, занял, хотя помогла случайность — основной мой конкурент неожиданно проиграл человеку, у которого до той встречи, вообще побед не было.

Вечером перед ужином в клуб-столовую зашёл спортивно-культурный организатор, попросил тишины и объявил, итоги шахматного турнира. Меня и двух других призёров попросил выйти для награждении. И вдруг он сообщил, что в их скромном пансионате отдыхает экс-чемпион мира по шахматам Михаил Таль! И предложил всем присутствующим попросить Михаила

Нехемьевича вручить награды победителям турнира.

Все в зале закрутили головами, затем встали и начали аплодировать.

Понятно, что аплодисменты предназначались не призёрам, а всемирно известному Михаилу Талю, которого в лицо вообще мало кто знал.

Вручая мне диплом, Миша улыбнулся:

— Ну, что, чемпион, после ужина в холл?

Я решил рассказать вам эту истории в дополнении к чьей-то недавней заметке о простоте и скромности очень рано ушедшего Михаила Таля.