Прошло уже двадцать пять лет, а я все вспоминаю и не перестаю удивляться одному странному человеку по фамилии Потоцкий.
Псковская область, учебка ПВО.
Поскольку СССР тогда еще не развалился, мы в казарме во всей красе поимели оголтелую дружбу братских народов, но главные проблемы возникали у нас
из-за узбеков. Было их в нашей роте человек тридцать, отсюда и проблемы, ну как проблемы… они собирались оптом и регулярно нас били и от этого естественно у нас бывали проблемы…
Грузины держались друг за друга, казахи тоже не давали себе в кашу плевать, а вот за нас русскоукробелорусов, некому было заступиться. Мы никому не были нужны, даже самим себе, вот и терпели регулярные набеги от тамерланова войска.
Самое большее, что мы могли выставить – это человек десять (У остальных наших воинов возникали неотложные дела…) Вот и получались не эпические битвы, а доказательство преимущества среднеазиатского образа жизни.
Но вот, месяца полтора спустя на пороге нашей казармы появился Он.
Ростом не особо высок, но метра два в нем, конечно же, было, может чуть больше.
Голова огромная как у коня, пузо выпирает и если отойти подальше и посмотреть издалека, то по пропорциям кажется, что он маленький и толстенький, но как только к нему приближался обычный человек, то от их сочетания становилось понятно, что в этой жизни, не все еще нам понятно…
Родом он был из глухой белоруской деревни и носил гордую фамилию
Потоцкий.
По натуре был он человеком ласковым и стеснительным и это как раз не удивительно, ведь иначе какой-нибудь любвеобильный кроманьонец, так бы и не осмелился приблизиться к неандертальцу — далекому предку нашего
Потоцкого по женской линии.
Потоцкий почему-то панически боялся любого начальства, даже сержантов, он был медлительным и совсем неспортивным человеком, но при массе в двести килограммов и силой, как у оборотня – это были абсолютно не его проблемы.
Командир части, называл нашу роту бандеровским отрядом. Представьте себе
— рота солдат, позади которой марширует гигантский человек одетый в черный зэковский бушлат, серые брюки, на голове маленькая тюбетейка в виде солдатской шапки, а на ногах сапоги с разрезанными сзади голенищами. Из всего необходимого обмундирования, на складе только и оказалась шапка и кирзы сорок восьмого размера, а остальное – в чем забрали в армию, в том месяца три и служил, аж пока не пришла из округа сшитая на заказ гулливеровская форма.
Не знаю почему, но мы с ним как-то сразу сдружились, хоть по началу я опасался приближаться к этому огромному человеку, мне очень стыдно, но я боялся, что он меня укусит, если вдруг сойдет с ума. Вам это, наверное, покажется смешным, просто вы Потоцкого не видели. А вот дрессировщики львов меня поймут…
Первый раз он удивил меня, когда рота получала на складе толстые солдатские лыжи для кросса. Нескольким счастливчикам не хватило и они отправились в теплую казарму ждать возвращения уставших героев-лыжников.
Время поджимало, скоро на старт, все подгоняют крепления и цепляют к ногам тяжеленные дрова, а Потоцкий зудит мне над ухом со смешным белорусским говорком:
— Ой, мамочки, ой убъющь я на этих прыдуркаватых лыжах, я же сроду на них ня ездиу. Ой шо са мной будзе…
Вдруг за спиной послышался громкий треск, от которого я подпрыгнул – это мой огромный друг незаметно сломал свою лыжу пополам, просто держа ее поставленными рядом ручками. Я пробовал потом переломить такую дровыняку об колено, неа, не смог.
Время шло и рано или поздно, но Потоцкий должен был нарваться на тамерланово войско из тридцати сабель…
И этот день настал.
Обед. Наш богатырь возвышался с краю стола и привычно держал миску за дно, как блюдце (так ему было удобнее), напротив Потоцкого сидел свирепый узбек – главный батыр и предводитель их войска. Батыр решил —
"пора", схватил черпак и начал трясти его перед огромным добродушным лицом белоруса, выкрикивая всякие тюркские ругательства…
Гигант промолчал, опустил глаза и молча продолжил есть дальше. Тут и батыр довольный произведенным эффектом отложил черпак и тоже вернулся к трапезе.
Внезапно (хотя слово "внезапно" придумано не для динозавров) Потоцкий улучил момент и дал узбеку отцовского леща.
Батыр даже не ойкнув рухнул лицом в тарелку обрызгав супом всех за столом.
Крики! шум! угрозы! Земляки вынесли тело батыра на улицу, только там к нему вернулось сознание.
Я, как и все русобелоукраинцы нашей роты, понимал что жить нам осталось примерно до ужина, да и хрен с ним, не впервой, но что это за лещ такой, от которого человек напрочь выключается?
И Потоцкий еще раз продемонстрировал этот фокус на солдатской миске, тут все встало на свои места. После леща по дну, миска навсегда потеряла симметрию и сделалась неустойчивой, как будто грузовик проехал.
Вечером мы сидели в полупустой казарме и тихо беседовали. В воздухе пахло кровью, да и ощущения мерзкие – не поймешь толи жарко тебе, толи холодно. Страшно, одним словом.
Весело и беззаботно было только чудо богатырю и он болтал без умолку о разных гражданских глупостях. Я попытался вернуть его на нашу грешную татаро-монгольскую землю:
— Видимо сейчас придут узбеки тебя бить. Ну и нас четверых заодно. Надо бы приготовиться как-то…
— А чего там готовится, как придут, так и наполучают ляшчей, как сьоння в столовой. Я, кстати, часто дома драуся дярэуня на дярэуню. Ох и вещело было. Придет ко мне одна дярэуня, даст деньог и я иду с ними лупить тамтую дярэуню. А потом наоборот – те собрали деньог, заплатили мне и мы идем лупцевать перших…
Но веселее от этого святочного рассказа нам не стало. Видимо наш бандеровец не очень себе представлял коварных азиатов в количестве тридцати штук.
Ну, вот и все.
Топот сапог, сквозь лес коек мы увидели вражье войско. Узбеки стояли в центральном проходе и гортанно выкрикивали:
— Патоски, выхади шакал, убивать тебя будем!
Потоцкий поднялся с табуретки и направился к ним с трудом протискиваясь между коек.
Мы вчетвером встали и обреченно поплелись за ним.
Белорус оглянулся и спросил с улыбкой:
— Ой, а вы ж куда? Щидите тут, шобы я вас случайно не зачапиу. Щидите гавару!
Мы послушно сели, а дальше начались живые картинки из русских эпических былин.
Илья Муромец подошел к воинству поганому и сказал:
— Шо чурки не русские, приперлища?
Самый могучий Челубей еле доставал Муромцу носом до [м]ляхи ремня.
И тут началось – все тридцать бусурман с гиканьем кинулись на Богатыря со всех сторон, пытаясь его расшатать. До лица, конечно, никто достать не мог, поэтому их азиатские кулачки уютно тыкались богатырю в огромный живот как в подушку.
Самое дикое, что Потоцкий смеялся. Ему было весело!
Ситуация становилась патовой, Муромец их не только не бил, но даже не воспринял всерьез, а визгливое войско Батыя безрезультатно раскачивало богатыря, будто дошколята борются со своим игривым отцом.
В конце концов Потоцкому это наскучило и он решил освободиться от этих гигантских пчел. Богатырь хватал врагов за ремни, бережно отрывал от пола и откидывал от себя метра на два. Сразу по двое. При этом он счастливо хохотал и комментировал:
— Потешные вы чурки, как дети малые. Летите уже, поигралищя и буде…
Бусурманское войско пришло в замешательство, первый раз в жизни их неистовый бой превращался в балаган.
Тут кто-то из них вспомнил про ремень, извернулся и достал богатырю пряжкой до лица.
Потоцкий издал рев как из ночных джунглей, резко выхватил обидчика из толпы и только теперь включив всю свою звериную дурь, двумя руками забросил его вертикально вверх. Узбек с глухим ударом встретился с высоким казарменным потолком и посыпался вниз вместе с разбитыми лампами дневного света.
Потоцкий как цирковой лев, прорвавшийся на зрительские трибуны, сеял панику и разрушения. Лютые враги моментально превратились в пингвинчиков, которые с пробуксовкой сваливали от вертолета. Потоцкий хотел уничтожить всех, но, к счастью, так никого и не поймал.
Несколько секунд и казарма опустела. Один особо впечатлительный узбек, даже бросил табуретку и попытался выпрыгнуть вслед за ней в разбитое окно…
Муромец вернулся в наш угол, мы слегка напряглись (черт его знает, как у неандертальцев с торможением…) Он сел на свой табурет, пощупал вспухшую губу и сказал:
— Эх, перестарауся, боюся я, шо чурки всеж таки заложат меня сержантам.
Хлопцы, може у кого жеркало есть глянуць на свою рожу?
