Свежие истории от 30 июля 2011

где это у него и почему круче? Он поведал, что служит на складе инженерных боеприпасов.

— Какая разница?

— Разница в том, что при пожаре и взрывах на артиллерийских складах, самое большее и страшное — это взрывы фугасных снарядов и самопроизвольный разлет реактивных снарядов (от РСЗО – "реактивных систем залпового огня"), а все остальное, по большому счету, типа гранат и патронов, ерунда. При хорошей организации и оперативности, надо людей вовремя эвакуировать и ждать когда все выгорит и взорвется (от одного дня до недели). А нас хранятся горы и залежи: мин всяких (в том числе и противотанковых), всякие "термиты" и "пирогели" (из области напалма). А самое главное – ну, очень много тротила, пластита, и всякой другой бризантной дряни. Хранится конечно на порядок лучше, чем где-либо, в капонированных хранилищах, как положено, расстояния между хранилищами соответствуют нормам и правилам, громоотводы и все дела. Но все-таки территория склада не резиновая, а "дряни" много. Приезжали как-то раз какие-то "ботаники", высчитывали, мерили, ковырялись в земле и составили "прогноз на будущее". Если возникнет пожар и взорвется хоть одно хранилище, то детонирует все и буквально сразу. Испугаться даже никто не успеет, и буквально на следующий день можно приходить любоваться: на месте склада будет огромный котлован со стеклянными склонами.

— Стеклянными?

— Да, "ботаники" указали, что склад стоит на залежах кварцевого песка, который подходит для стекольной промышленности, а температура при взрыве будет подходящей, чтобы оплавить поверхностный слой воронки.

— Ни хера себе! Как же вы там служите, не страшно?

— Нормально, глядим в два глаза и за друг другом, баловства с огнем нет, населенных пунктов рядом нет, а если что, то от судьбы не уйдешь.

приняв по причине первой получки полторы пол-литры портвейна, полз по перрону. Подошел постовой, предложил пройти. Пьяный послал постового подальше. Постовой попытался применить прием. Парень, проигнорировав попытку постового, полез под платформу. Постовой, предварительно попросив помощи по портативному передатчику, принялся преследовать пьяного. Проходивший пассажирский поезд перезал постового пополам. Пьяный получмл поверхностные повреждения.

Проснувшись поутру, парень плохо помнил произошедшее. Поташнивало, покалывало печень. Пришли приятели, предложили похмелиться пивом. Пиво помогло, полегчало.

Посткриптум (по-русски — послесловие).

Прошло полгода. Постовому поставили памятник посреди площади. Парень по-прежнему пьет: по понедельникам, пятницам, премиям, получкам, праздникам плюс поминая постового. Позор презренному пьянице! Почти память погибшего постового — прекрати пить! Пьянство — печальный пережиток прошлого!

Кстати, четверть века назад я специально подгонял, чтобы в рассказе было сто слов. Этакое СТО -П пьнству! Теперь этим не стал заморачиваться. А в свете нынешних изменений можно везде в тексте заменить слово "постовой" на "полицейский".

Понравится — еще что-нибудь напишу.

лет 70. Высокий, благородная осанка, седые волосы, аккуратно подстриженная щеточка седых же усов, золотые очки. Костюм, пошитый в ателье на заказ. Туфли от Гуччи. Клиника не из бедных. Сидим, ждем. В кабинетах кипит работа, жжужит машинка, кто-то попискивает, но не сильно.

И вдруг, я слышу рядом с собой русскую речь, да еще приправленную матом.

Посмотрев на соседа, я услышал, как из под седой щеточки усов вылетали грозные слова русского мата. Примерно так:

— Мать вашу, профурсетки! Долго меня здесь еше будут мариновать?

Это он обращался к девушкам в регистратуре. Они, мило улыбаясь, пытались понять, что он говорит. Я выжидал, что будет дальше.

— Где ваш грёбаный доктор, так вас и перетак через коромысло? — совершенно не повышая голоса, хорошо поставленным командирским голосом спрашивал клиент.

Девушки, хлопая глазами, на трёх языках пытались спросить его, что он хочет.

Ни на один язык клиент не реагировал. Мне стало жалко девочек, которые уже начали по телефонам искать переводчика и озвучил претензии респектабельного господина.

— Мсье, — говорю, опуская виртуозные конструкции, — желает знать, когда его примут?

— Простите, мсье, — отвечают мне регистратурные девушки, — Нам кажется, что вы недостаточно хорошо понимаете, что говорит клиент.

Он произнес гораздо больше слов, чем вы нам перевели.

Может быть он еще имеет какие-нибудь пожелания?

— Нет, говорю, мсье хочет всего лишь знать, когда его примет врач.

— Ну хорошо, — недоверчиво говорят мне девушки, — передайте мсье, что у нас два врача. Через 15 минут придет очень опытный врач, который знает 12 языков. Возможно, он поймет клиента лучше, чем вы.

— Хорошо, — отвечаю я им. Перевожу седовласому господину их слова.

Господин же на меня совершенно не обращает внимания, как будто я его слуга и, естессно, обязан заботиться о "понятиях" мсье.

— Мать вашу так и так, и в глаз, и в таз, и через плечо! А быстрее нельзя?

— Мсье, — успокаиваю я его, если у вас сильно болит зуб, медсестры могут дать вам обезболивающее.

— А ты кто такой? — не поворачиваясь, обращается он ко мне.

Я представляюсь, показываю ему свое удостоверение. Он презрительно цедит сквозь зубы:

— Флик, я твою работу и тебя пользовал во все места!

И продолжает с матюгами критиковать работу стоматологов и всех врачей в общем. Причем, делает это совершенно безэмоционально.

От такого нахальства, я потерял дар речи. Но, думаю, черт с тобой. Потерплю. А вот выйдем, я с тобой поговорю иначе.

Ровно через 15 минут, заходит щупленький старичок и проходит в стоматологический кабинет. Через минуту пригласили нашего мсье.

Некоторое время в кабинете был слышен командирский голос недовольного мсье, который бубнил свои претензии доктору. И вдруг мы услышали раскаты грома:

— Твою мать! Задрыга х.. в! Пе.... с российский! Чтоб у тя отсохло там и там! Чтоб твой сраный зуб рос у тебя в жопе и каждый раз, когда ты срешь, он бы у тебя болел! И мать твою и отца я видал в гробу и там же их пользовал во все места и отверстия!

Бас был внушителен и грозен. Я перепугался и, на ходу отстегивая шокер, бросился в кабинет, спасать старичка доктора. Но дверь открылась мне навстречу и оттуда вылетел, красный как бурак, держась за сердце, наш седовласый русскоговорящий мсье и борзо выскочил из стоматологии.

Из кабинета, послышался грозный рык:

— Следующий!

— Вот, видите, сказала мне одна из регистратурных девушек, — наш доктор сразу понял, что бедный клиент глух.

— Да и язык клиента наш доктор знает лучше вас!

— Это очевидно, — добавила другая.

эмигрировал в СССР, где стал Рудольфом Людвиговичем, с мировой революции переключился на авиацию и оставил в ее истории яркий след. И был он яркой личностью не только в своей профессиональной области…

Идут однажды Бартини с замом его Ермолаевым по напоенному солнцем и весной южному городу Таганрогу – там было их КБ. Вдруг у Бартини рвется шнурок на ботинке. Ну, не беда – вот магазин, зашли, купили, заменили. И тут Бартини спохватывается:

— Слышь, негоже оно так. Обмыть надо, а то носиться не будет.

— Резонно.

Зашли куда-то, тяпнули, потом еще, еще… Потом – провал. Очнулись, совсем как в анекдоте, в тюремной камере. Первая мысль – взяли! Время-то – 1938 г. Но нет, НКВДшники их бы вместе не заперли. Это же азбука любого дознания – держать подследственных порознь, чтобы не сговаривались, как врать будут. Сидят, смотрят друг на друга. Ничего не понятно. А пока два выдающихся авиаталанта решали эту шараду, открывается окошко на двери и показывается вертухайская рожа типично северо-азиатского облика:

— Ага, очухались, пьяницы-хулиганы! На выход, вам теперь 15 суток снег чистить!

— Погоди, ты чего… Какой снег?! Да где мы вообще?!!

— Гы-гы-ы! Где? В тюрьме, не видишь!

— Да видим, что в тюрьме! А в городе в каком?

— Что значит – в каком городе? В нашем городе – в Анадыре!

P. S. До слез обидно, что не увижу я лица некоего несведущего в географии читателя, который не поленится взглянуть на карту и посмотреть, где Таганрог, а где – Анадырь.