Свежие истории от 21 сентября 2010

Удивлена, что я практически местный. Говорит, что здесь очень редко водители не требуют денег. Сама с Урала, но судьба закинула её сюда давным-давно, да и то через многолетнее заключение. Рассказала бы, но уже приехали. Почта.

Достала из сумки гроздь винограда, угостила меня. Пожелали мы друг другу дежурных благ и расстались.

Несколько дней я просто мучился, вспоминая бабулю. Не выдержал однажды и поехал в тот посёлок на почту. Прошу вспомнить, проверить, какая старушка получала пенсию в то утро. Не хотят ковыряться, искать. Тут меня осенило – виноградом, говорю, вас она, наверняка угостила.

— А! — воскликнула женщина за стойкой. — Так это Елизавета Даниловна с хутора К Маркса.

Так я нашёл попутчицу.

А теперь, вкратце, история.

Жила в одной уральской деревушке девочка Лиза. Работала, как и все в поле. Серпами жали хлеб. Упавшие зёрна тайком отправляли в рот. Очень боялись, но голод был сильнее страха — с 1932 года действовал "знаменитый" Указ "О трёх колосках".

Видел учётчик или нет — неважно, но подбежал к Лизе, схватил за волосы, привёз в контору и велел звонить в район. Дали десять лет. Могли и расстрелять.

Два года шила телогрейки. Началась война. Ассортимент расширился — в моду вошли шинели. Замечаний не было и стали Лизе доверять работы и за пределами зоны. Однажды отправили её с группой на станцию перегружать продукцию. Работы шли в спешке. Военные и железнодорожники ругались и грозили друг другу неприятностями. Поезд стоял на парах. Какая-то страшная тоска вдруг толкнула Лизу в загруженный вагон.

Покинула вагон в новой телогрейке уже на правом берегу Волги. Повезло поменять телогрейку на старое пальто и кусок хлеба. Немцев отогнали уже далеко. Подалась на юг. Документов не было, но до сих пор везло. В Астрахани удалось остановиться работать в больнице. По-настоящему повезло, когда главврач похоронил, как неизвестную, умершую женщину, а Лизу, выздоровевшую, "выписал".

И отправилась дальше на юг уже не Елизавета Даниловна, а Лидия Алексеевна. С ребёнком под сердцем.

Остановилась на Кубани. Прижилась. Родила сына. Работала в колхозе. Годы полетели.

Дояркой Лидия Алексеевна стала передовой. Отмечали её на каждом собрании. Постоянно была на Доске Почёта в районе. А однажды, уже в конце 70-х, её представили к награде.

Вручать медаль приехал на собрание первый секретарь райкома. Очень хвалил, как водится, благодарил за доблестный труд и спросил, чего она желает от руководства колхоза или даже района. Пообещал выполнить любую просьбу.

Лидия Алексеевна поблагодарила всех, отказалась от всех благ и… на глазах всех селян, руководителей и собственного сына рассказала эту историю и попросила вернуть ей её имя.

Можно ли представить, что в нашей измученной стране, человек, переживший такое, мог испытывать самое настоящее счастье.

вперед лицом, а она соответственно вперед спиной. И получается, что сначала я что-нибудь вижу, а затем уже она, ну там верблюдов, сурков, а на что там еще смотреть, деревьев то там нет, скукотища вобщем.

И вот в поле моего зрения показывается ослик (или ишак? не знаю, я не биолог). И у этого ослика висит большое ослиное достоинство, кто не видел поясню: ну как пятая нога, с той лишь разницей, что на конце нет копыта и до земли не достает сантиметров 15-20. И тут до меня доходит, что Танюшка этого ещё не видит и я решаю проследить за её реакцией, когда ослик доедет до Татьяниного угла обзора.

И вот значит подъезжаем, глаза у Танюшки становятся, как чайные блюдца, челюсть съезжает в область пупка и взгляд следит за осликом не отрываясь и не моргая. Я еду и улыбаюсь, как "чеширский кот", смеяться нельзя, т. к. тогда будет конец наблюдениям. Танюшка продолжает следить за осликом и, по мере удаления от объекта наблюдений, поворачивает голову все дальше и дальше, и вот когда ослик исчезает из виду, голова поворачивается по инерции и взгляд Татьяны фиксирует мою довольную рожу.

Что тут началось и размахивание кулаками и крики "дурак" и пр.

А я чё, я ничё, я просто смотрю не только в окошко, но и по сторонам, человек ведь тоже интересный объект для наблюдений.

У всех, по первоапрельской традиции, или "спины белые", или машины, прижатые к забору, "поцарапаны".

Наконец во дворе сдвинуты столы. Компания большая. Два поколения вместе.

Зять моего друга Сергей, без пяти минут мент — на последнем курсе милицейского ВУЗа.

Прекрасно понимаю, что зная меня как облупленного никто серьёзно не воспримет ни одного моего слова. Тихонько меняю один из номеров Таврии на свой, делюсь об этом с Сёрёжей.

Вот все за накрытым столом. Полилась водочка. Всё как обычно. Хорошо!

И вдруг Серёжа, как бы невзначай:

– тётя Галя, а почему у вас на машине номера разные?

Всеобщий смех. Шутка неплохая, но никто из присутствующих даже не собирается проверить правдивость. Когда смех стих, Серёжа опять – я серьёзно говорю, что передний и задний номера разные.

Галина задорно улыбается и говорит, что шутка ей понравилась, но повторять уже не смешно. Ладно — говорит парень – ездить вам.

Одна из дам не выдержала и сбегала к машине. Возвращается с улыбкой – всё нормально. Одинаковые. Первое апреля!

А Сережа спокойно, отдавливая вилочкой кусочек котлетки, сообщает:

— Цифры действительно одинаковые, но буквы-то разные.

Та опять к машине. Задержалась. Возвращается с вытаращенными глазами:

— Галина, буквы в самом деле разные.

Несколько человек рванули на улицу. Я со всеми. Возвращаются в недоумении, подтверждая факт увиденного. Галину шутка начинает раздражать, терпит прикол и сидит как сфинкс, но вымученная улыбка выдаёт сильное беспокойство. Наконец, понимая, что абсолютно все врать не могут, встаёт и шагает к Таврии. Все толпой следом за ней.

Задний номер вот он. Обходит машину и застывает, предполагая масштаб трагедии.

Все её наперебой жалеют. По чьему-то совету она достаёт техпаспорт, сверяет номера на подлинность и вдруг резко опускает руки:

— Дура я дура.

— Ну, конечно, конечно! – успокаивают все хором несчастную. А почему?

— Да чёрт знает когда — повествует потерпевшая – какой-то мент снял номер. Уже не помню за что. Когда получала в ГАИ, была так рада, что и не проверила. Серёжа, но ведь они Козлы должны были сами проверить что дают? Что мне теперь делать?

Серёжа, без пяти минут сам Козёл, солидно продолжает:

— Во-первых, по закону, вашу машину нужно перегнать на штрафплощадку...

Нервный реденький смех. Чувствуется, что всем её жаль.

— Серёженька, ты ещё издеваешься?

Кто-то советует не париться, а заказать в мастерской новый…

— Посмотри, может такой сгодится — я протягиваю ей родной номерной знак.

Под гром хохота, Галя берёт эту железяку и наотмашь ею меня по физиономии.

За стол пошли в тишине.

Восемь лет прошло. Чувствую – не простила.