Смешные истории
Случилась со мной небольшая неприятность: катаючись на велике, врезался немного в авто. Перелом ключицы, рука на привязи 6 недель. После снятия бандажа травматолог выдал направление в наш Реабилитационный центр, потому что рука реально стала, как чужая — поднимается на уровень талии, надо всякие процедуры делать, лечебную физкультуру и т. п.
Ну, приехал с этим направлением в РЦ, а мне в регистратуре и говорят: "Не по форме составлено" и дают типа инструкции по составлению. Я снова к травматологу, а он мне: "Я бы с удовольствием расписал, какие нужны процедуры, но я травматолог, а не физиотерапевт — просто не компетентен".
С моей точки зрения, он совершенно прав — раз это ЦЕНТР, а не фитнес-клуб, значит ИХ СПЕЦИАЛИСТ должен, исходя из диагноза и обследования лично меня, назначить необходимые процедуры.
И зашел я, пылая гневом, на сайт
[про докторов], чтобы оставить свой отзыв об этой шараге, в которую меня даже не пустили. Оставил.
Получил сегодня ответ от модератора — "вы не можете оставить отзыв, ибо не являетесь пациентом РЦ".
Мысленно я аплодирую стоя.
Моего приятеля врачи в свое время вытащили с того света. Поставили сердечный шунт и велели срочно менять образ жизни, ибо в прежнем образе он долго не протянет. В отличие от многих других мужчин, приятель воспринял это всерьез и взялся за ЗОЖ по полной программе. Дальше с его слов.
"Летом я был в Анапе. В гостинице имелся тренажерный зал в цокольном этаже, в который я каждое утро и ходил. Делал свою обычную программу: растяжка, кардио, силовые. Всегда там был один. Однажды заметил, что за мной из угла наблюдает мальчишка-повар. Когда он понял, что я его засек, то подошел и робко спросил:
– Скажите пожалуйста, сколько вам лет?
– Шестьдесят восемь. А почему ты спрашиваешь?
– Да понимаете, – расстроенно ответил мальчишка, – моему отцу сорок, а он вообще ничего не может.
– Не переживай, – утешил я его. – Когда мне было сорок, я тоже ничего не мог".
30 сентября: Свежие истории:
* * *
Копался в мессенджере, нашел переписку с дочерью, возвращавшуюся после полугодовой работы в США.
Дочь:
— Вы уже начали варить борщ? И не забудьте про черный хлеб. Соленые огурцы. Икры купите, умоляю. Полкило, не меньше. Перцы фаршированные от бабушки. Голубцы можно. И грибы маринованные возьмите где-нибудь. Купите еще геркулес, который 20 минут варить. И блины хочу. Со сгущенкой и медом нормальным. Еще селедку под шубой. И сало.
Жена:
— Всё сразу?
Дочь:
— Борщ, икру и блины сразу. Остальное можно на следующий день. Пельмени купите!
Было это уже давно... В нашей семье жил кот. Кошак черно-белой масти, наполовину британской породы. Звали Антон. Британцы и сами по себе крупные, но черная "плюшевая" мамаша-медалистка не знаю уж, с кем согрешила: то ли с сенбернаром, то ли с бульдозером. Обычные кошки до стола тянутся, еле-еле доставая, чтобы пристроить мордочку, — Антоха, стоя на
задних лапах, опирался о стол передними сверху! А чтобы выяснить, сколько "котик" весит, папа посадил кота в сумку и сходил в соседний гастроном, где попросил у продавцов разрешения положить сумку на весы. Весы показали четырнадцать с половиной килограммов! Сумка весила чуть меньше, чем полкило. Даже если в том магазине покупателей безжалостно обвешивали, все равно остается немало.
Каждый год летом Антоха выезжал со всей семьей на дачу, в деревню, где за ним особо никто не смотрел: захочет есть — дорогу домой найдет. Ну, а если не хочет, — значит, наверное, сытый. Мышь, там, поймал, — он же кот! Я много раз видела, как Антоха — с таким весом он никогда не бегал, - торжественно шествует на прогулку или с прогулки: уходил кот далеко, порой за несколько километров. Но вот однажды...
Папенька мой, как сейчас помню, сидел на крылечке с бутылочкой пивка, когда к нам подошли интеллигентные супруги средних лет и вежливо так спросили:
— Извините, это не ваш котик, такой большой, черно-белый?
Отец, естественно, ответил, что кот, натурально, наш.
— Вы бы, знаете, своего котика на веревку привязывали, что ли... Или на цепь. А то он у нас собак обижает...
— А что за собаки-то?
— Ротвйлеры...
Папа мой пивом подавился. Но супруги настаивали, и мы всей семьей пошли на край деревни, где они снимали дом, и сели там "в засаду" около собачьего вольера. Собак было трое — кобель и две сучки, все черные, глянцевые, здоровенные даже для этой крупной породы.
Антоха, как по расписанию. пришел на закате, неспешно перелез через ограду. Завидев кота, все три собаки, жалобно скуля, забились по углам, а кот подошел к одной из мисок, полной отборной говядины, и принялся ЖРАТЬ! Наевшись до того, что пузо чуть не по земле тащилось, он так же молча развернулся и ушел. А мы-то думали, он мышей ловит! Да на фига ему мыши, если здесь есть МЯСО?!
За кота, по правде говоря, было страшно: одно движение пасти, размерами напоминающей хороший чемодан, — и нет больше Антохи. Не спасли бы его ни зубы, ни когти, ни немалый размер: все-таки кошка собаке — не соперник. Но эти псы даже не сделали попытки защитить свой обед, — просто жались по углам и скулили, поджимая обрубки хвостов. А хозяевам — профессиональным заводчикам элитных ротвейлеров — естественно, не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, что их грозные питомцы... Кота боятся.
Как именно Антоха "объяснил" трем здоровенным псам, что он здесь — "в авторитете", мы, естественно, так и не узнали. Было дело, приходил он как-то с раной, и дырка была что-то великовата для клыков кота-соперника, но мы думали: мало ли, может, на сук или на гвоздь напоролся...
Отсмеявшись, отец сказал:
— Кота на цепь сажать я не буду, он -зверь вольный, где хочет, там и ходит. А если ваши собаки втроем с одним котом сладить не могут, так возьмите веник и отгоните: не тигр же он, на людей не нападет. Бояться он никого не боится, но веник понимает и уважает: он уйдет.
Так Антоха и остался вольным; только недолго он после того кушал говядину: эти супруги через пару-тройку недель из нашей деревни съехали со своими собаками навсегда — больше мы их никогда не видели. Кот же прожил с нами до почтенного возраста в пятнадцать лет, до конца оставаясь признанным "королем" округи, которому никто — ни коты, ни собаки, — не рисковал бросить вызов. Мир твоей душе, Антоха...
* * *
У меня дома живёт собака, щенок ещё, четыре месяца. Животное без башни, всё грызёт, сносит, съедает. Уже съела (не просто пожевала, а реально съела) мой любимый лифчик, кабель от телевизора, ножку комода и много чего ещё. И ничего. Пару недель назад она сожрала шоколад, который мне привезли из Европы (огромная такая молочная шоколадка). И бог с ней с шоколадкой, мне не жаль, но собакам вообще нельзя сладкое и шоколад. Она всю ночь пролежала под капельницей, её всю трясло, и в глазах такая боль, такой страх. Я всё время была рядом.
Вот уже неделю мы в норме, и собака за этот период нереально повзрослела. Она как будто поняла, что выкарабкалась из лап смерти. Внимательна ко всему, что я говорю, дома стала спокойней, не грызёт ничего, не гадит. Думала, такого не бывает, но она всё поняла, осознала и повзрослела. Совсем как человек!
Помню 2 года назад произошел случай, который остался в памяти всех моих одноклассников и нашей классной руководительницы. Виновницей всеобщей истерики стала наша круглая отличница — Анечка. Девочка она очень культурная и умная, однако любит порой высказывать очень фееричные мысли. К сути: Проходили мы творчество Карамзина, а именно "Бедную Лизу". В ходе общего бурного обсуждения поступков Эраста и уличение его в большом эгоизме, Аня не выдержала и, стоило настать маленькой паузе, уверенно заговорила: "Да эта Лиза сама не меньше эгоистка! Вместо того чтобы утешиться с первым встречным, пошла топиться!". Последнее, что я помню после приступа смеха у всего класса — это большие, как блюдца, глаза учительницы. Хотя, как позже выяснилось, Аня сказать хотела несколько иначе, но видать эмоции захлестнули.
С тех пор это стало локальной шуткой, а Ане до сих пор стыдно.
Наши каналы в соцсетях:
Наверняка не одного меня раздражает, когда кто-то в общественном транспорте громко, долго и обстоятельно разговаривает по телефону.
Типичная ситуация. Едешь молча, спокойно ковыряешься в телефоне, никого не трогаешь и тут у кого-то звонок, и начинается трындеж во весь голос.
И в следующие 10-15 минут на твою несчастную голову и уши вываливаются тонны чужой личной жизни. От цвета детских кокашек и семейных разборок по телефону до супер важных деловых вопросов, которые нужно порешать именно сейчас в автобусе и никак не минутой позже.
Но сегодня я немного поглумился))
Еду в автобусе, народу плотничком, стою в проходе, около меня сидит тетка лет 50. У неё звонит телефон и следующие двадцать минут тетка громко и подробно обсуждала с кем-то свою невестку. Я узнал возраст, имя (Оксана), место работы несчастной, какие у неё проблемы со здоровьем по "женски" (из-за чего та долго не могла забеременеть), узнал про какашки внука и детский садик. Наконец, в тот момент, когда речь зашла о том, что ей нужно срочно родить второго, чтобы получить материнский капитал, мне позвонил друг.
Я взял трубку и, глядя ей в лицо, громко сказал товарищу, что не могу с ним разговаривать, так как ещё не узнал, когда Оксана будет рожать второго, и получится ли это сделать из-за её гинекологических проблем.
Видеть возмущенное и красное лицо тетки, а также слышать смешки пассажиров — бесценно.
* * *
СПАСТИ СТО ЧЕЛОВЕК
В 1938 году конструктора Андрея Туполева посадили в шарашку. С собой у него был кусок хлеба, сахар и маргарин. Коллеги по нарам рассказали Туполеву, что еды здесь достаточно. Он им долго не верил, пока не узнал старосту барака — с ним они когда-то встречались на приеме в Кремле.
Туполева арестовали и посадили на
15 лет, вместе с ним взяли практически всех инженеров главных конструкторских бюро страны. Держали их в Болшево, в шарашке для конструкторов. Они должны были делать огромный самолет для войны, которую все уже ждали.
Задание давал сам Берия — он решил, что Советскому Союзу нужен огромный четырехмоторный пикирующий бомбардировщик. Ну, чем больше моторов — тем лучше. Все инженеры понимали, что такая штука просто не взлетит. Но сказать об этом Берии никто не мог — каждый боялся потерять задание и отправиться на лесоповал.
Туполев вызвался сделать это сам, и не только убедил Берию отменить задание, но и напоследок стрельнул у Берии несколько сигарет. Берия обалдел и спросил Туполева, курит ли он. Туполев спокойно ответил: “Я-то нет, но мне для коллег” — и объяснил, что в шарашке плохо с сигаретами и с едой вообще. ”Ну, вы арестуйте какого-нибудь шеф-повара и отправьте к нам, ” — сказал он.
В общем, в результате одного правильного разговора всей шарашке разрешили сделать двухмоторный самолет вместо четырехмоторного и обеспечили папиросами “Герцеговина Флор” — инженеры выбрали их только потому, что именно их курил Сталин.
В ту же встречу Берия разрешил Туполеву нанять любых людей, которые будут нужны для работы шарашки. Туполев понимал, что инженеров должны сначала арестовать. Поэтому назвал только тех, кто уже был в лагерях. Так он спас от лесоповала и рудников больше ста человек. Среди них был, например, Сергей Королев.
Мне импонирует европейская "мода" на отсутствие заборов. У родственников в Германии дом с неогороженной территорией, куда просто не заходят посторонние, уважая чужие границы. У нас же двухметровый глухой забор, ещё и колючая проволока сверху. Почему? Да потому что за[дол]бали!
Раньше был симпатичный забор из рабицы. Сортовые пионы (по пять тысяч за куст) выкопали, пока мы уезжали в отпуск. с[тыр]или две новых лопаты посреди дня. Воровали дрова по ночам. Отравили двух собак ещё щенками, чтобы не мешали потом воровать, видимо. Детишки из соседской многодетной семьи таскали подсолнухи и мои сушащиеся носки (ну и что, что ношеные, брендовые же). Песок возле двора не успели выгрузить, как его уже спёрли. Апогеем безумия стало то, что зимой перед Новым годом ночью спилили ель в нашем, с@ка, огороде.
Это лето встречаем с высоким забором. Он меня бесит, я его ненавижу. Но людей я ненавижу сильнее.
* * *
Eсть у меня друг, живущий в Англии и тоже из Эстонии. Стилизуется под викинга: борода, одежда из шкур, самодельный трон из бруса и куча стилизованного оружия дома. В Англии по улице даже с ножом гулять нельзя — криминалка. Далее от его лица.
Сходил я на средневековый фестиваль в Колчестере в замковом парке. Ну, ясен пень, эля выпито было не мало.
Вечером, по пути домой, вовремя вспомнил, что дома вискарика то нет, а тут по пути ASDA супермаркет. Зашёл, купил виски и колу и побрёл в сторону дома. А тут подруливает машинка с двумя ментами, которые бодро выскочили из машины и, поправляя броники, направились ко мне, вопрошая: "сэр хорошо себя чувствует?". Я им в ответ, улыбаясь во всё бородатое орало: "да зашибись, в смысле I am fine! А чё за забота такая?". Мент, который подальше стоял, руку на тазере держал, а рядом стоящий вежливо и мирно вещает: "мы, типа очень заинтересованы и озабочены" и на мой правый бок перстом указывает. Ну я накидку из шкуры распахиваю и крайне изумляюсь своей алкогольной забывчивости — за пояс заткнут подаренный другом на фестивале боевой двуручный топор. "Матъ" — подумал я и в голове пронеслись варианты: в лучшем случае — штраф, в худшем — можно и присесть. Но по любому — ночь в камере. А мент мне ласково: "дайте, пожалуйста, сюда эту штучку". Отдаю я топор и вспоминаю, что в кармане лежит пакет (положи топор в пакет, чтобы менты не докопались). А мент топорик второму передал и приглашает меня в колесницу на беседу: "типа в каком замке проживает достопочтенный викинг? С какой целью по магазинам и улицам с боевым топором шляется? А знает ли викинг о криминальной ответственности за подобные деяния? "И только тут я осознал, насколько я пьян — ремень безопасности не покорялся моим рукам, а полицейские понимали меня со второго раза. Закончив беседу, оные стражи порядка вступили в диалог с диспетчером — де, викинга отловили, оружие и алкоголь отобрали, не буйный, зело пьяный. И повезли меня по ночному городу. Как оказалось, довезли меня до дома, попросили открыть дверь и зайти в коридор, после чего вручили мне мой вискарь и топор со словами: "пожалуйста, не гуляйте больше по публичным местам с топором". И вот стою я на пороге с пакетом с вискарём и колой в левой руке и с топором в правой, провожая взглядом садящихся в машину ментов,
дружелюбно помахивая топором в ответ на их "спокойной ночи".
30 сентября: Пьяные истории: Не моё, нашёл на просторах сети. Названо байкой, но, может, так оно и было на самом деле.
Однажды на акад. Александрова поступил донос — мол, имеет в квартире самогонный аппарат.
Тоталитарная милиция отреагировала — участковый вежливо позвонил в дверь, поздоровался и сказал:
— Анатолий Петрович, тут сигнал был... я все понимаю, но обязан проверить. Говорят, что вот у вас самогонный аппарат есть...
— Есть! Пройдемте, я покажу — он в ванной...
Милиционер подобрал челюсть и пошел обозревать встроенный в навесной шкаф в ванной миниатюрный самогонный аппарат. Обретя дар речи, спросил:
— Анатолий Петрович... ну, скажите — ну, зачем? Неужели вам зарплаты на хорошую водку не хватает?
— Хватает. Вот ее-то, хорошую — я тут еще разок перегоняю и заново развожу. Чтобы чище была.
А когда милицанер уходил, Александров добавил:
— Делали этот аппарат у нас в лаборатории, а проектировал его Сережа
Капица.
В 1967 году к 50-летию Советской власти Олег Николаевич Ефремов поставил в театре трилогию Декабристы, Народовольцы, Большевики.
Авторами трилогии были известные драматурги Михаил Шатров, Александр Свободин и Леонид Зорин. В это же время Ефремов много работал с драматургом Михаилом Рощиным и ставил пьесу Александра Володина "Назначение".
Как
раз в честь юбилейных торжеств Олега Николаевича вместе с группой авторов "Современника" пригласили на прием в Большой Кремлевский дворец. Тогда попасть на прием в Кремль было так же невероятно, как сейчас к президенту Соединенных Штатов.
Ефремов отправился в Кремль. Естественно, перед тем как туда попасть, нужно было пройти через несколько кордонов охраны и везде предъявлять документы. На одном из постов стоял молодой солдатик из кремлевского полка, для которого увидеть живого
Ефремова — это огромное событие в жизни, тем более что в то время Олег Николаевич был безумно популярен благодаря фильму Три тополя на Плющихе.
Впереди Ефремова шла группа авторов. Охранник берет в руки паспорт Михаила Шатрова и читает в нем фамилию: Маршак. Фамилия не совпадает с указанной в списке гостей. В результате проверки Шатров, объяснивший что-то про псевдоним, проходит.
Дальше солдат берет паспорт Володина и читает: Лившиц. Снова проверка.
В некотором недоумении охранник пропускает Володина. Следом идет Михаил Рощин.
Уже совсем удивленный солдат читает в его паспорте: Гибельман. За Рощиным проходит Свободин. В его паспорте указана фамилия Либерте.
И когда наконец подходит Олег Николаевич Ефремов, солдатик дрожащей рукой берет его паспорт и, глядя не в документ, а в глаза Ефремову, говорит: Олег Николаевич, ну Ефремов — это хотя бы не псевдоним?
У меня есть молодые друзья. Молодые в смысле возраста, хотя дружим мы прилично. Хотя для моих почти пенсионных лет – все уже молодые. Ладно, не обо мне речь.
Мои молодые друзья решили обзавестись ребенком. Родить. Ну, то есть, папа все сделает до, и обеспечит – после. А мама, собственно, ну, вы меня понимаете.
Они как ответственные современные
родители, радея за чистоту (чуть не написал – помета) потомства, стали готовиться заранее. Перестали пить алкоголь, есть пищу с излишками, смотреть страшные фильмы и новости по главным каналам.
Естественно, прошли процедуру сдачи анализов, и прочих не всегда приятных проникновений в организм.
Семья крепкая, спаянная. Как раньше был штамп – ячейка общества.
Жена поехала на очередное что-то там сдать, и забрать предыдущее. Ну, чтобы потом со всем этим набором документов прийти на прием к врачу, и определить максимально удачную дату, ну, вы меня поняли.
Это как бы все – либретто, или как во времена fido писали — преамбула.
А теперь – амбула. От первого лица одного из врачей.
"…иду из кабинета, глядя в окна, за которыми солнце, тепло. Беззвучно орущие дети и птицы. Прям предвкушаю, как куплю сейчас в автомате себе бачкового кофе. Выйду во двор, там у меня есть любимое дерево. Я обопрусь на него плечом, закурю. И задумчиво начну пускать дым вверх. И небольшими глотками кофе. Иду по коридору в мечтах в слюнях, выхожу и слышу на парковке женские рыдания. Ну, мало ли, что, думаю я. Может украли чего, или парковалась на звук. А звук оказался бампером "бентли", или того хуже "лады приоры" с гостем из солнечного горного селения. Не. Сидит в машине весьма милая молодая девушка. И рыдает, ну просто – насмерть, ну, вот просто наотмашь. Видно, что горе больше чем сломанный ноготь, или порванный чулок. Мое мужское, хоть и медицинское сердце испытало такое забытое чувство сопереживания, что я сам удивился.
Что, говорю, случилось, милая дама, такого, что вы ведете себя так откровенно потеряно. Девушка смотрит на меня сквозь пелену слез, как смотрит житель Санкт-Петербурга через залитое дождем окно, где не видно ничего кроме силуэтов. Фокусируется. Видит на мне белый халат, и протягивает листок бумаги. Причем жест такой – все режиссеры мира могут завидовать – ни слов, ни угрюмой печали. Но понятно – как минимум "похоронка".
Читаю.
Не понимаю.
Уточняю.
В ответ история про подготовку к родам.
Успокаиваю чем могу. И, все же, что смутило, пытаюсь выяснить. Она удрученно опять показывает справку.
— И?
— Справка мужа.
— И?
— И там написано: …
А там в справке врачебной скорописью написано: Сперматоз. умер.
— Все нормально, мэм, это значит – сперматозоиды умеренные.